ногтях видны полосы Месса — белые поперечные линии, направленные параллельно ногтевому ложу.
Популярность мышьяка в качестве яда объясняется двумя факторами. Во-первых, он хорошо растворяется, а во-вторых, в отличие от многих растительных алкалоидов, почти безвкусен, так что его легко подсыпать в еду, например подмешать в суп или рагу. Однако чаще всего мышьяк добавляли жертве в какой-нибудь напиток: вино, кофе или какао.
Одного глотка подготовленной таким образом жидкости вполне хватило бы для убийства. И тем не менее некоторые люди — в частности жители целой деревни в австрийских Альпах — научились поедать мышьяк в таких дозах, от которых другие отправились бы в могилу.
Поедатели мышьяка
Недалеко от венгерской границы лежит историческая область Штирия. Столица этого австрийского региона — город Грац, а один из самых известных его сынов — Арнольд Шварценеггер, звезда бодибилдинга, киноактер и бывший губернатор Калифорнии. В 1851 году, примерно за сто лет до появления Железного Арни на свет, в венском медицинском журнале вышел отчет швейцарского естествоиспытателя доктора Иоганна Якоба фон Чуди. Ученый сообщал, что крестьяне в этой альпийской области регулярно едят мышьяк и считают его укрепляющим средством.
Штирийские крестьяне два-три раза в неделю разгрызали комочки белого мышьяка зубами и терли его на хлеб. По мнению мужчин, это средство облегчало дыхание на альпийском высокогорье, придавало физическую силу, способствовало пищеварению, предотвращало болезни и усиливало сексуальное влечение. Женщины, в свою очередь, говорили, что благодаря мышьяку кожа приобретает приятный оттенок «персика со сливками», а фигура становится соблазнительнее. Мышьяк и правда стимулирует образование гемоглобина — и эритроцитов, — тем самым способствуя снабжению организма кислородом. Возможно, как раз благодаря этому эффекту штирийцам легче дышалось на больших высотах после приема яда.
Впервые местные жители попробовали мышьяк в XVII веке, когда в регионе начали добывать руду. Во время выплавки металлов триоксид мышьяка оседал белым порошком в трубах над топкой. Его собирали и посыпали им хлеб на манер соли или растворяли в какой-нибудь теплой жидкости, например в кофе. Почему шахтеры стали так делать? Имя автора этой идеи до сих пор покрыто тайной. Молодые штирийцы начинали с небольших порций мышьяка — размером с рисовое зернышко — и постепенно приобретали к мышьяку такую привычку, что без каких-либо болезненных ощущений могли употреблять его в дозах, летальных для неподготовленного человека. Как правило, поедатели мышьяка жили долго, были избавлены от многих инфекционных заболеваний, причем использовали эту «пищевую добавку» регулярно на протяжении сорока с лишним лет. Многие мужчины спокойно съедали триста миллиграммов зараз — гораздо больше летальной дозы. Говорят, у одного человека стандартной порцией был почти грамм белого мышьяка. Штирийцы таким образом не только улучшали жизнь себе, но и кормили этим порошком лошадей. Поразительно, но они верили, что мышьяк укрепляет здоровье животных, повышает их выносливость и помогает поддерживать хороший внешний вид.
Мышьяк в следовых количествах действительно является для многих живых существ важным питательным веществом. Исследования показали, что крохотные дозы стимулируют образование кровеносных сосудов у кур, благодаря чему птица становится тучнее и мясо приобретает приятный розовый оттенок. Еще в 2013 году этот элемент добавляли в корм всем американским курам. Пока неизвестно, полезен ли мышьяк для человека, но совсем не исключено, что он способствует кровоснабжению и повышает выносливость на большой высоте.
В середине XIX века научное и медицинское сообщество прекрасно знало о том, насколько смертелен мышьяк, и даже сама мысль, что кто-то может спокойно его есть, казалась чем-то неслыханным вроде снежного человека или лох-несского чудовища. Чтобы развеять недоверие к открытию, ученым нужна была публичная демонстрация, поэтому в 1875 году на сорок восьмом съезде Немецкой ассоциации искусств и наук в Граце аудитории были представлены двое мужчин, обладающих такой способностью. Один из них съел четыреста миллиграммов белого мышьяка, другой — триста миллиграммов, и на следующий день они в добром здравии предстали перед собравшимися. Взятые у них образцы мочи однозначно содержали большое количество яда, так что все сомнения отпали: есть мышьяк можно, и постепенное повышение дозы способствует тому, что организм приобретает устойчивость к яду.
У поедания мышьяка есть одно странное последствие: яд убивает бактерии, которые обычно занимаются разложением трупа. Согласно штирийской традиции, через двенадцать лет после смерти покойного достают из могилы, чтобы перенести кости в склеп, а могилу освободить для нового постояльца. Тела поедателей мышьяка зачастую сохранялись так хорошо, что даже при эксгумации их легко узнавали друзья и родные. Способность мышьяка значительно замедлять посмертное разложение токсикологи называют «мышьяковой мумификацией». Существует версия, что бытующие в Центральной и Восточной Европе легенды о вампирах и прочей нежити возникли отчасти из-за обнаружения этих нетленных останков.
Весть о предполагаемой пользе мышьяка разошлась так широко, что он стал модным ингредиентом лекарств и косметических средств. Однако новым научным фактом была очарована не только публика: юридическое сообщество также увидело в нем большие возможности.
Адвокаты, работавшие с обвинениями в отравлении мышьяком, придумали для своих клиентов аргумент, который стали называть «штирийской защитой»[55]. Согласно этой теории, обнаружение в трупе мышьяка свидетельствовало не о преступном замысле, а о том, что жертва, подобно альпийским крестьянам, принимала яд в качестве тонизирующего средства. Если человек отравился сам, о преступлении не может идти речи и обвиняемого надо отпустить. Аналогичным образом обнаружение мышьяка при обыске у подозреваемого не доказывало злого умысла, так как он (или она, ведь часто отравители были женщинами) мог использовать мышьяк для улучшения оттенка кожи.
Штирийская защита стала настоящим благословением для адвокатов и использовалась на многих процессах, включая, как мы еще увидим, суд над Мадлен Смит, светской львицей из Глазго. Один корреспондент из Chambers’s Edinburgh Journal не без скепсиса писал: «Позвольте мне призвать всех, кто прибегает к штирийской системе [ест мышьяк], оставить об этом какое-то письменное свидетельство, иначе, если с ними что-то случится, кого-нибудь из друзей могут по ошибке повесить». Воистину полезное предостережение!
Мышьяк для шантажиста
Скандал в высшем обществе, викторианские манеры, шантаж и убийство. Чего еще желать журналисту? В газетах это дело называли «Процессом столетия» и «захватывающей историей преступления, страсти и судебного расследования». В четверг, девятого июля 1857 года, атмосфера вокруг Высокого суда в Эдинбурге была накалена до предела. Толпа ждала вердикта присяжных по делу Мадлен Смит. На кону была жизнь женщины, обвиненной в убийстве. Вердикт «виновна», вероятно, означал бы казнь через повешение. Было широко распространено мнение, что Смит, безусловно, убила своего любовника, однако обстоятельства дела вызывали огромное сочувствие к ней. Многие утверждали, что единственная трагедия здесь заключается в том, что ей пришлось пойти на такое преступление.
Четырьмя месяцами ранее, двадцать второго марта 1857 года, около девяти часов вечера молодой
