не додумался и, вконец обессилев, лишь к рассвету забылся коротким, тяжелым сном. Очнулся с беззвучным криком – что-то огромное и зловеще-темное вторглось в его грезы, прижало к скале и распахнуло алую пасть, полную острых треугольных зубов.
Фэлри долго всматривался в окружающую мглу, напоминая себе раз за разом, что надежно защищен от такого кошмара, как нападение акулы. Он видоизменил себя для жизни в море, принял все предосторожности. Думал, что Сарга, осознав свое бессилие, просто его отпустит, и никак не ожидал, что проведет столько лет в стеклянном стакане. Хотя, поразмыслив, решил, что так даже лучше – возможно, в море ему жилось бы недостаточно тяжело.
Теперь он так уже не считал и совершенно не представлял, что же делать дальше. Тяжко вздохнув, отцепился от скалы, на которой провел ночь, и нехотя вернулся на поверхность.
Обычно он приплывал к Питеру гораздо раньше – солнце поднялось довольно высоко и прожгло прорехи в облаках, обстреливая застывшую неподалеку громаду Ясиона вспышками слепящего белого света. Его лучи напоминали трепещущий на ветру золотой занавес.
Дул сильный ветер и издалека было слышно, как беснуются у берега волны. Как там костер, по привычке встревожился Фэлри – но тут же удрученно вздохнул и погрузился под воду.
Питер ждал его. Обнаженный по пояс, он стоял в прибое, точно мрачный молодой бог, и порывы ветра яростно трепали его кудри, давно забывшие о расческе. Завидев Фэлри издалека, он двинулся навстречу, но эр-лан поспешно приблизился и удержал его.
– Осторожно, волнение очень сильное. Может, выберем другой день?
«И я побуду с тобой еще хоть немного».
Но Питер упрямо мотнул головой, отбрасывая соскользнувшие на лицо непокорные пряди, и сердце Фэлри упало. Нет, он не отступит, нечего и надеяться. Даже взглядом не удостоил, смотрит только на черные стены Ясиона.
– Тогда поплыли, – сдался Фэлри, – лучше поверху, я поддержу тебя.
В молчании они тронулись в путь – впрочем, погода не располагала к разговорам. Приходилось буквально бороться за возможность двигаться вдоль берега, волны то и дело норовили сбить их с пути, утащить в море или наоборот, швырнуть на острые камни.
Фэлри время от времени нырял и плыл под водой, помогая Питеру держаться на поверхности. Волны то и дело бросали воду в лицо, затрудняя дыхание; без поддержки любой человек уже давным-давно пошел бы ко дну.
Так прошло несколько часов, а они все еще не поравнялись с городом. Пришлось сделать привал в небольшой пещере – Питер сразу вытянулся на песке, тяжело дыша. Пресной воды здесь не было, а взять ее с собой было не в чем. Оставалось только двигаться дальше, чтобы приблизиться к Ясиону до темноты.
Фэлри наспех поймал рыбину и, разорвав зубами плотную шкуру, нерешительно предложил Питеру крупный кусок. Тот жадно проглотил его, и, по-прежнему избегая глаз Фэлри, заявил, что готов продолжить путь.
Вдали от берега стало чуть полегче – более крупные волны уже не захлестывали с головой, а плавно поднимали и опускали пловцов. Казалось, взбираешься на сине-зеленый прозрачный холм, чтобы тут же скатиться по другому его склону.
Ясион постепенно заслонил все небо. Вблизи него море снова начало бесноваться – волны с грохотом разбивались об антрацитовые стены, окатывая их хлопьями белоснежной пены.
– Здесь надо нырять! – в конце концов крикнул Фэлри, задержав Питера в паре сотен метров от стен. – Поищем вход!
Питер кивнул, ладонью смахнул воду с лица… и вдруг сильным гребком приблизился к Фэлри и обвил руками его шею. Тот вздрогнул от неожиданности, но ответил на поцелуй; однако вместе со вспыхнувшим желанием, внутри поднялась волна недоумения.
Что это – прощальный подарок? Сомнение? А может, опять чувство вины?
Питер оторвался от его губ – а целовался он всерьез, мускулистые ноги до боли стиснули талию Фэлри, заставив его на миг забыть обо всем – и, тесно прижимаясь к эр-лану, произнес ему в ухо:
– Пообещай мне кое-что, ладно?
Фэлри кивнул – а что еще ему оставалось делать?
– Обещай, что останешься поблизости от нашей стоянки, пока я не вернусь.
– А ты вернешься? – Фэлри сам не замечал, что обнимает юношу, обвивает кольца хвоста вокруг его сильного тела. Безумная надежда вспыхнула в нем, как факел.
– Я не хочу прощаться вот так.
Свет горестно померк, и душа Фэлри снова погрузилась во мрак. Впрочем, он же этого всегда и хотел. Ведь хотел, верно?
Очередная волна подняла их и опустила, накатила новая. В янтарном небе вихрем кружились облака.
– Обещай же, что никуда не уплывешь, – продожал настаивать Питер с непонятным упорством, – поклянись!
Его губы касались уха эр-лана, руки ласкали извивы золотых волос, затягивая в какой-то бездонный омут, сводя с ума.
– Клянусь! – громко, почти срываясь на крик, произнес Фэлри. – Я дождусь тебя!
Запустив пальцы в черные кудри Питера, он рывком отвел его голову назад, и, забыв обо всем, жадно поцеловал.
И так, слившись в отчаянном, последнем поцелуе, разделяя одно дыхание на двоих, они погружались в зеленоватый сумрак – все ниже и ниже, вдоль уходящей в темную бездну гигантской башни Ясиона.
28
Запах оказался самой большой проблемой – кто бы мог подумать, что здесь будет так вонять?
Питер старался дышать ртом, но вонь буквально ввинчивалась в носоглотку и ощущалась, кажется, даже на языке. Словно в эту шахту сливали нечистоты со всего Ясиона – хотя скорее всего, конечно, воняли трупы попавших сюда случайно рыб и морских животных. Питер уже не раз вляпывался ладонями в какую-то липкую дрянь и, вытирая руки о штаны, даже радовался, что не видит, что это ему попалось.
Больше всего он боялся, что отверстия для забора воды будут закрыты силовыми полями, но, к счастью, путь им преградила только эластичная крупноячеистая сетка. Фэлри с легкостью разорвал ее зубами, и Питер не в первый уже раз подумал, что для жизни в море и питания сырой рыбой и моллюсками человеческие зубы не сильно-то подходят. Но никаких изменений в Фэлри он не замечал, возможно, его метаморфоза добавила только силы в челюсти.
Хотя Питер особо и не приглядывался к новому облику эр-лана, опасаясь увидеть что-то, что ему сильно не понравится. И, возможно, поколеблет его решимость.
Током воды его втащило в трубу, он и охнуть не успел, даже взглядом с Фэлри не обменялся. Может, это и к лучшему, они уже все сказали друг другу на поверхности, чего тянуть. Как говорится, раньше начнешь – раньше закончишь.
Питер не представлял, на сколько ему хватит дыхания, но
