«Ворон победил», – подумала Клер. В бронзовых курильницах дымились пирамидки благовоний, язва на шее мертвеца была густо замазана гримом, но Клер не могла не думать о том, что сейчас такие же язвы уже начинают проступать на коже Эдварда.
– Как ты себя чувствуешь? – негромко спросила она. Эдвард словно очнулся от сна, он перевел взгляд с мертвеца на Клер и неопределенно пожал плечами.
– У меня ничего не болит, – ответил он. – Даже странно.
Потом, когда они пришли из поминального зала в покои Эдварда, принц принялся расстегивать камзол и рубашку.
– Осмотри меня, Клер. Внимательно осмотри, – попросил он.
Эдвард разделся, встал перед ней, опустив руки вдоль тела, и она вспомнила их первую ночь. Тогда они занимались любовью так, словно в мире не было никого, кроме них. Словно они открывали новый мир с каждым движением, и он был прекрасен и чист. Клер осторожно прикоснулась к плечу Эдварда, там была родинка, похожая на месяц. Когда-то Эдвард сказал, что это у него от матери. У ее величества Кетт была такая же.
Эдвард не помнил свою мать. Однажды он сказал Клер, что если бы Кетт Бренуи была жива, то Малоун никогда не посягнул бы на престол. Он был бы вполне счастлив другой, спокойной и семейной жизнью.
– У меня что-нибудь есть на спине? – глухо спросил Эдвард. Клер пробежалась кончиками пальцев по шраму под лопаткой – когда-то принц неудачно упал с лошади.
– Нет. Просто чистая кожа. – Клер прижалась к Эдварду, чувствуя, что теряет его прямо сейчас, в эту минуту, и это ощущение потери было таким ярким, что становилось трудно дышать.
– То есть проклятие… – начал было Эдвард и осекся. Откуда-то издалека донесся тоскливый удар колокола – столица горевала по своему государю. На закате Малоуна похоронят и Эдвард, его наследник, примет корону Дарангвара.
– Ни единой язвы, – ответила Клер. – Хотя прошло уже много времени.
Кажется, она знала ответ, но не могла найти в себе силы, чтобы произнести его вслух.
– Почему оно не действует? – Эдвард отошел и принялся одеваться; но потом опустился на край кровати, комкая в руках черный шейный платок. – Отец умер от него, я тоже должен умереть. И бисалли не благословлял меня, это точно… Какое благословение – я хотел убить его, когда он приземлился в саду!
– Эдвард, – проговорила Клер, – я рада, что оно не действует. И тут может быть только один ответ.
Эдвард посмотрел на нее с такой обжигающей ненавистью, что Клер невольно сделала шаг назад. Он сразу же опомнился, поняв, что это Клер, его Клер, и произнес:
– Нет. Нет, этого не может быть. Мать любила моего отца!
Он говорил, словно ребенок, который шел по весенней роще среди цветов и пения птиц и внезапно оказался на болоте, ночью, в непроницаемом мраке, среди разинутых пастей чудовищ.
– Эдвард, – прошептала Клер, – ты был бы уже покрыт язвами, будь ты сыном Малоуна.
Эдвард уткнулся лицом в ладони, и его плечи мелко затряслись. Он утратил опору и теперь не знал, как устоять, как ухватиться за жизнь. Клер села рядом, обняла его, заговорила о том, что никогда его не оставит, что они будут вместе, что они придумают, как найти выход, и самое главное – это то, что он жив! Эдвард вдруг оттолкнул ее, и она увидела в нем совсем другого человека, которого никогда не знала и не хотела бы узнать.
– Какой выход? – прошипел он каким-то чужим, не своим голосом. – Отдать все южной шлюхе? Поклониться ему и сказать, что я не имею права на корону, потому что Малоун мне не отец? Какой тут может быть выход, Клер?
– Я не знаю… – пролепетала Клер. Ей хотелось поднять руки и закрыться от этого человека, ей стало так больно, что она испугалась, что сейчас умрет.
– Я ничего ему не отдам! – Голос Эдварда окреп. – Я – наследник короля Малоуна и владыка Дарангвара. Я! И все будет так, как планировал мой отец. Я женюсь на принцессе Лие и продолжу…
Он осекся и снова закрыл лицо руками. Клер не знала, может ли теперь подойти и обнять его.
– Ведь все всё поймут, Эдвард, – промолвила она. – Проклятие поражает весь род убийцы, а раз ты жив и здоров, значит, ты не из его рода.
Эдвард поднялся, прошелся по спальне туда-сюда, и Клер испугалась, что сейчас он ударит ее.
Чего она хотела, глупая, на что надеялась? Думала, что Эдвард обрадуется тому, что они смогут все оставить, уехать и пожениться? Это было какое-то помрачение рассудка, не иначе.
Эдвард был сыном короля Малоуна не по плоти, но по духу. Он всегда хотел быть владыкой Дарангвара, Клер прекрасно знала об этом.
– Скажем, что меня спасли чудотворные мощи, – заявил он. – У меня есть надежный человек, которому можно поручить щекотливое дело… и он поверит, что тоже спасется.
– Ты хочешь убить Авриля Тисона? – спросила Клер. Да, теперь это было возможно – будущий король станет живым примером того, что от проклятия можно спастись и наемный убийца просто выполнит свою работу.
– Да, – кивнул Эдвард. – Именно этого я и хочу.
* * *
– И как же вы узнали о том, что король умер?
Стафани сообщил о смерти Малоуна за четверть часа до того, как Каллум получил официальный письмовник из столицы. В Ард Феартине ударили в колокола; Лия думала, что в замке будут опускать шторы и закрывать окна в знак траура. Но этого не случилось – наоборот, Каллум приказал достать лучшее вино и зарезать к столу еще одного поросенка.
Кажется, поминки будут веселыми. Сломали гитару, как говорится.
– Знаете пословицу о том, что у стен есть уши? – Стафани позволил себе едва заметную тонкую усмешку. – Так вот, у них есть не только уши, но и маленькие рты. И эти рты нашептывают мне, например, что принц Эдвард хотел меня повесить на въезде в Ливендон. Правда, для этого меня еще надо поймать.
Лия ничуть этому не удивилась. Было бы странно, если бы у Стафани не было осведомителей.
– Но для нас гораздо важнее другое, – продолжал Стафани. – У принца Эдварда до сих пор нет ни единой язвы. Он абсолютно здоров. Проклятие свело в могилу его отца, но почему-то не затронуло сына. Как по-вашему, отчего оно настолько избирательно?
Авриль рассмеялся.
– Потому что королева оказалась распутницей, – произнес он. – И отцом его высочества был кто угодно, только не Малоун.
В груди Лии заворочалось что-то холодное.
– Что же теперь? – спросила она. Авриль поднял руку к волосам, вынул оркувендские шпильки с сердоликами и ответил:
– Теперь я наконец-то вернусь к самому себе. У вас здесь есть куафер, сьор Леланд?
– Есть конечно же, – заверил Каллум. – И не только он. Я подготовился к вашему приезду.
Стрижка заняла около часа. Каллум предложил Лие отдохнуть с дороги, но она сказала, что хочет посмотреть. Авриль понимающе кивнул, сел в кресло, и куафер вынул ножницы.
