сказать вам, что мой подчинённые проделали там трудную работу. Неделю назад это было ещё секретом, а теперь вы можете сообщить, что… Чэнь Гунбо предложил штабу главнокомандующего следующее: он берёт на себя защиту [обратите внимание: „защиту“] треугольника Нанкин — Шанхай — Ханчжоу. Причём он пояснил, что 360 тысяч человек его войск в этом районе гарантируют полный переход столицы, а также Шанхая и Ханчжоу в руки правительства. 100 тысяч подчинённых ему войск ждут приказа о переформировании».
«Гордиться» тем, что предатели предлагают Чан Кайши сотрудничество против коммунистов, «гордиться» тем, что войска марионеток будут «защищать» для Чан Кайши территорию страны, «гордиться» тем, что марионеточных войск очень много, и говорить об этом с таким смакованием — знают ли после всего этого Чан Кайши и его приспешники, что такое стыд?
Мао Цзэдун и компартия Китая считали, что Освободительная война велась силами народа, что победа в Освободительной войне была достигнута ценою крови, пролитой народом, и жертв, принесённых им, что победа в Освободительной войне должна быть победой народа, что Китай после победоносного завершения Освободительной войны должен быть народным государством, где больше не будет ни империалистического, ни феодального гнёта. Это означает, что плоды победы должны принадлежать народу, что Китай должен раз и навсегда покончить с господством крупных помещиков и крупных компрадоров. Поэтому Мао Цзэдун и компартия настаивали на том, что абсолютно необходимо полностью уничтожить все военные, административные и полицейские органы японцев и их марионеток в Китае, полностью ликвидировать какие бы то ни было — вооружённые или невооружённые — силы японцев и китайских коллаборационистов и искоренить все формы фашистской идеологии. Только при этом условии победа в Освободительной войне могла стать подлинной победой, Китай мог добиться подлинной независимости, мира и демократии, а китайская нация — действительно избежать судьбы нации рабов.
Однако Чан Кайши и подчинённый ему гоминдан, дожидавшиеся победы сложа руки и довольствуясь ролью «наблюдателей», упорно стояли на том, что победа в Освободительной войне может принадлежать лишь «четырём семействам» и их окружению, что Китай после Освободительной войны по-прежнему должен оставаться государством в монопольном владении «четырёх семейств», государством с империалистическим и феодальным гнётом. Это значило, что «четыре семейства» собираются присвоить все плоды победы, а народ по-прежнему должен оставаться под господством феодалов-крепостников и крупных компрадоров иностранных фирм.
Поэтому, как только Япония капитулировала, Чан Кайши в первую очередь забеспокоился о том, чтобы любыми путями сохранить все военные, административные и полицейские органы японцев и их марионеток в Китае, не дать народу возможности действовать и уничтожить любые — вооружённые и невооружённые — силы японцев и предателей. Фашистскую же идеологию японцев и их марионеток Чан Кайши ценил в них больше всего. Чан Кайши хотел получить в наследство от японцев и их марионеток их военный, административный и полицейский аппарат, а также всю систему их господства, получить в неприкосновенности, из рук в руки, и превратить их в чанкайшистско-фашистский военный, административный и полицейский аппарат, в свой «порядок» господства. Чан Кайши стремился лишь к тому, чтобы добиться собственных целей, не останавливаясь для этого перед любыми средствами, не гнушаясь дружбой с национальными врагами, не задумываясь над тем, что Китай из рук восточного империализма будет передан в руки западного. Это было кульминационной точкой всей борьбы по вопросу о принятии капитуляции Японии.
В тот период главарь чанкайшистской тайной охранки «Фусиншэ» Дай Ли в письме к своей агентуре в Шанхае писал следующее:
«Население Шанхая крайне неспокойно. К тому же компартия имеет там определённое влияние. Если мы не примем нужных мер, и в особенности не объединим силы с Чжоу Фухаем, то мы не сумеем сохранить контроль над ходом событий».
Это письмо Дай Ли свидетельствует о том, как отчаянно пытался Чан Кайши уйти от суда народа. Если бы бандит Чан Кайши не получил поддержки японцев и марионеточных властей, то народ мог бы немедленно стать хозяином положения. Это верно в отношении Шанхая; это ещё более верно в отношении других мест.
Поэтому-то, после того как враг объявил о своей капитуляции, в первой группе получивших от Чан Кайши повышение по службе были сплошь изменники и предатели. Одни стали называться «главнокомандующими», другие — «главноначальствующими», третьи — «командующими ударными армиями», четвёртые — «командующими передовыми армиями», пятые — «командующими армиями умиротворения». А некоторые сохранили за собой чины, присвоенные им ещё японцами или марионеточными властями, и продолжали исполнять функции тюремщиков так же, как и при господстве японских захватчиков. Корреспондент одной из иностранных газет писал:
«Чиновники марионеточных властей в оккупированных районах сейчас спешно ищут путей „со славой“ переметнуться от японцев к Чунцину».
Изменники и предатели ликовали, поздравляя друг друга с высокими назначениями. Оказалось, что для Чан Кайши они вовсе не преступники; наоборот, они теперь «выбились в люди».
Что же удивительного в этом единении Чан Кайши и марионеток? Ничего удивительного нет. Корреспондент агентства Синьхуа 14 августа очень верно обобщил этот вопрос:
«Всем известно, что нынешнее марионеточное правительство в Нанкине является близнецом гоминдановской власти, представляющей класс крупных помещиков и крупной буржуазии Китая. Его расхождения с правительством Чан Кайши в Чунцине проявились лишь в вопросе отношения к Японии [в так называемом „вопросе отношения к Японии“, ибо, по сути дела, как об этом говорилось выше, в сделке между Чан Кайши и японцами этот вопрос сводился лишь к вопросу о цене]. Их отношение к китайскому народу и китайской компартии совершенно одинаково: и те, и другие упорно ненавидят китайский народ и китайскую компартию, представляющую его интересы; они больше всего боятся пробуждения китайского народа и его освобождения; они корчатся от страха при мысли о том, что китайская компартия руководит национальной, подлинно патриотической борьбой китайского народа. Как нанкинское марионеточное правительство, так и чунцинское правительство Чан Кайши суть феодальные, компрадорские, фашистские, насквозь антинародные, реакционные правительства. И именно в силу этого, даже когда в прошлом они некоторое время противостояли друг другу, всё-таки они тайно поддерживали тесную связь и всегда с взаимной симпатией следили за всеми действиями друг друга, направленными против народа и против коммунистов. Сейчас японские захватчики стоят накануне своего краха, после которого разногласия между этими двумя правительствами исчезнут. Вполне естественно поэтому, что они вновь объединятся и вместе выступят против народа Китая и против китайской компартии».
И действительно, именно одновременным существованием этих двух правительств в недавнем прошлом объясняется та ловкость рук, с которой Чан Кайши удалось проводить политику «ставки на двух лошадей», лавируя между Японией, с одной стороны, и Англией и США — с другой. Давно уже ходили слухи, что бегство
