class="p1">— Вот тут я пишу именно про мастеров, в этом кусочке... Дайте-ка... ага! «Мастер Б.»... Из-за него я вынужден был уйти с завода «Знамя труда». Видите, как ваш брат журналист деликатен: хороших мастеров у меня в статье всех по именам оставили, а этого — одной буковкой помянули. Я, конечно, называл его, но в редакции поосторожничали, говорят, тогда перепроверять надо, а так-де надежнее. Но на заводе все его узнали, этого «товарища Б.». Знаний маловато, к людям относится плохо, но где-то есть у него «шальная рука», поставил его кто-то и поддерживает. У нас там была группа опытных рабочих, и вслед за мной половина ушла. Из-за него! А мастер держится до сих пор. Вот где выборы нужны.
— Его бы не избрали?
— Ни боже мой! Я и других таких знавал мастеров, которых, уверенно говорю, не избрали бы. Тайное голосование — и все, вопрос бы решился в два счета.
Несколько горячих писем по поводу выборности, одно другому вдогонку, я получил и от Солипатрова из Ленинграда. Его тревожит, что неизбранному кандидату будет нанесена душевная травма. В Риге пошли, полагает он, по пути наименьшего сопротивления. Не желая «сталкивать хороших людей лбами», вообще отказались от нескольких кандидатов. А разве нет иного выхода?
«Почему не годится такой, например, способ: сами кандидатуры «называть» тайным голосованием? Пусть каждый вписывает кого хочет и баллотируется только та фамилия, которая набрала больше всех предложений. А об остальных — молчок. Мне кажется, такой метод лучше.
...Вы пишете, что там кандидата готовит общественный отдел кадров. Но он, вероятно, под большим влиянием администрации, директора находится, этот общественный отдел. Я так понимаю, коллективу рабочих на этом рижском заводе не вполне доверяют, боятся потерять контроль и инициативу.
Обидно, что у людей, придумавших и разрешивших замечательное дело — выборы мастеров, не обнаруживаешь последовательности, словно вдруг стоп-кран кто-то сорвал. Почему? Ведь скорее всего там хорошие руководители и дело хотят делать хорошо. Но человеку свойственно бояться темноты. А для многих, даже весьма толковых директоров рабочая среда своего рода «потемки»: общаются с ней мало, неоткровенно, официально».
«А. И.! В прошлый раз я забыл сказать самое главное: что бы они там, на «Коммутаторе» ни делали — все равно молодцы! А если что и не так, то при уважении к людям и при накоплении опыта все пойдет лучшим образом. Молодцы, ибо сидеть тихо гораздо проще и выгоднее».
«Очень рад, что у вас появились ко мне вопросы и мне представилась возможность чем-то вам помочь. Ибо раньше я писал вам лишь как автору, и меня все время смущал объем моего письма и расход вашего времени... Итак, вопрос первый: зачем рабочему нужно выбирать мастера? Отвечаю: когда человек выбирает, он берет то, что хотел бы иметь. Если ему нужней молоток, то он не выберет скрипку, хотя то и другое — инструмент. Стало быть, он выберет нужного ему мастера, а не любого. Но какой мастер ему нужен? Возьмем рабочего-сдельщика, не слишком большого дипломата. Ему нужен человек, способный наилучшим способом организовать его работу, обеспечить заработок, представлять его интересы перед начальством. «Лидер» по пьянке, рыбалке или хоккею в цехе ему не нужен. Человек, не умеющий устранить препятствия, ему тоже не нужен, ибо понятно, что любые препятствия на работе раздражают и бьют по заработку.
Вопрос второй: какого мастера хочет администрация? Думаю, чаще всего — исполнителя своей воли. Рабочие и администрация обычно по-разному оценивают достоинства одного и того же мастера. Однажды, когда мы, рабочие, захотели избавиться от одного очень плохого человека, стопроцентного подлеца, то на протяжении целого года у нас ничего не получалось. На все наши доводы был ответ: «Он человек принципиальный и требовательный, а потому вам и не нравится». Но потом он совсем зарвался и своей подлостью задел вышестоящих. И что же вы думаете? Те быстренько собрали собрание и, опираясь на общественное мнение, заявили: «Коллектив не игрушка в руках одного самодура», предложили ему покинуть наши стены.
Вопрос третий: что в выборности считаю главным? Отвечаю: то, что она способствует демократизации управления производством, выработке чувства хозяина своего предприятия. Поверьте мне, это действительно самое главное. Люди устали от одной и той же модели чугунного утюга (простите за сравнение), который берут сверху за ручку, накалят, а затем двигают туда и сюда.
Вопрос четвертый: согласился ли бы я сам баллотироваться в мастера? Отвечаю: никогда и ни за что не пошел бы в мастера (бегать с бумажками и быть подручным администратора), если бы меня на эту должность собирались назначить. Но я не мог бы представить большей для себя карьеры, чем быть мастером — лидером своих товарищей, которые выбрали меня тайным голосованием, видя и понимая мои профессиональные и человеческие качества. Не «сверху» признание («хорошо служишь, молодец»), а на уровне своих же товарищей-металлистов, которые видят, слышат и ощущают меня своим плечом ежедневно.
Вопрос пятый: хочет ли рабочий человек управлять? Отвечаю: мне кажется, да. На уровне своей компетенции. Если что еще надо, спрашивайте, трясите меня, как грушу, лишь бы это как-то шло на пользу».
Тому, чье имя на конверте
В речи Солипатрова иногда мелькает: «как профессионал-металлист, я знаю, что...» Обо всем остальном, не касающемся жизни рабочей среды, о литературе например, судить не берется вовсе или же говорит с большой осторожностью, сто раз напоминая, что тут он «не профессионал». Даже в письмах своих к литераторам, с некоторыми из которых знаком давно, постоянно подчеркивает эту свою особенность.
Я беру наугад несколько его писем разных лет, адресованных писателю-публицисту Владимиру Канторовичу, в них своеобразный автопортрет рабочего Солипатрова.
«Теперь по существу Вашего предложения — принять участие в разговоре о литературе. Спасибо за приглашение, но принять его я не могу (как я уже Вам писал). Вот Вам и рабочий-интеллигент, как Вы меня поспешили назвать. Не огорчайтесь...
Почему я все-таки ничего не могу сказать по поводу литературы? — спросил я себя. И почему как-то пытаюсь высказаться в других вопросах? Видимо, потому, что сама жизнь была чрезвычайно активна по отношению ко мне, да и не только ко мне именно, в этих вопросах. Я вижу отношения людей дома, на работе, в сфере обслуживания, я вижу пьянку, пьяниц, мое достоинство унижали бюрократы и т. д. А вот книгу я беру в руки добровольно, и если вдруг обнаруживаю у автора малейшую фальшь или незнание предмета, я просто откладываю книгу и больше никогда к этому автору не возвращаюсь. У меня нет
