тебя что-то случилось? — спрашиваю тихо, чтобы не напугать девушку, потому что она словно не здесь.
Поднимает лицо и несколько томительных секунд смотрит в глаза.
— Нет, Илья Иванович, — глубоко вздыхает и переводит взгляд в окно. — Всё в порядке.
Понимаю, что вряд ли она будет делиться со мной личным, даже если у нее не всё в порядке, и от этого неприятно колет в груди. Интересно, а одногруппник в курсе? С ним она делится своими переживаниями?
— Вы встречаетесь? — вопрос вылетает прежде, чем я успеваю подумать над его корректностью.
Готов проглотить свой язык, но слово не воробей и Решетникова уже успела уловить его смысл. Ее лоб хмурится, а светлые брови мило изгибаются.
— С кем?
— С этим, — указываю подбородком на дверь.
— С Мавдейкиным Авдеем? — уточняет. Брезгливо морщусь. В моих ушах образуется серная пробка, настолько его инициалы бьют по слуху. Этот пацан воспитывается в семье славянских неоязычников? Как можно было додуматься обосрать человеку жизнь с такими именем и фамилией? — Вы задержали меня, чтобы спросить об этом?
Черт. Придурок, согласен.
Но еще больше придурок, потому что жду от нее ответа.
— Пацан ревнует, — констатирую, пожимая деланно равнодушно плечами.
— К вам? — скептически выгибает бровь, словно я некто, к которому ревновать — то же самое, что к бревну.
— Ладно. Проехали, — решаю покончить с этим разговором, а то я и так уже начинаю чувствовать себя идиотом. — Я тебя не для этого задержал, и мне безразлично, встречаетесь вы или нет, — ой, дураааак… Ее усмешка говорит о том, что она считает так же. — В субботу Аглая Рудольфовна ждет нас на обед, — продолжаю.
Вчера ближе к вечеру позвонила ба и огорошила новостью о том, что она безоговорочно ждет меня с девушкой у себя в гостях. Всяческие отмазки и отговорки не прокатили, как бы я не старался. Мне даже пришлось наврать, что моя девушка иногородняя и собирается на выходные в отчий дом. Но и это не спасло от падения в обморок ба. В итоге, Рудольфовна снова добилась своего.
— Что? — подается вперёд моя студентка. — Ну знаете, Илья Иванович, вы просили подыграть у вас дома, я свой уговор выполнила с полной отдачей, — делает выразительную паузу, намекая на устроенный пир, после которого бабуля расцеловывала ей щеки и заставила нас делать то же самое с собой. — А на продолжение мы не договаривались.
— Я помню, — фыркаю. — Но возник форс-мажор, — раздражаюсь.
— Форс-мажор? Ну и решайте его сами! Я вообще не понимаю, зачем вам изначально нужно было представлять нас парой, — фыркает тоже и складывает руки на груди.
— А это тебя не касается, — грублю я.
— Ах так? — сощуривает глаза. — Тогда и от меня отстаньте, — забрасывает рюкзак на плечо и порывается дать деру.
— Стоять, — хватаю за руку и разворачиваю к себе, от чего её длинный хвост хлещет меня по лицу. — Ну хорошо, Решетникова. Я расскажу, но, чтобы ни одна душа не узнала о нашем разговоре, — кошусь в сторону двери.
— Вы на счет Мавдейкина, что ли?
— И про него тоже, — в этот самый момент в щелку двери просовывается голова толстяка. Он оценивающе проходится по нам с Яной, задерживаясь на моей руке, которая упорно сжимает девчачье предплечье, а затем бесшумно скрывается в проеме.
Резкий звонок на пару заставляет встрепенуться нас обоих. Разжимаю пальцы, давая девчонке свободу.
— У меня пара началась, — оповещает.
— Понял, — чувствую досаду. Не знаю, но я не хочу, чтобы она уходила. — Яна, — кажется, это впервые, когда я обращаюсь к ней по имени. Ее глаза светлеют, а легкий румянец на бледной коже ускоряет мое сердцебиение. — Яна, я очень рассчитываю на твою помощь в субботу. В последний раз. Обещаю.
Девчонка пробегается по мне трудночитаемым взглядом. И пока она молчит, я испытываю смятение.
— Хорошо, — соглашается, а я расслабленно выдыхаю. — Но это будет в последний раз, — решительно требует.
— Даю слово доцента! — растягиваю губы в улыбке, когда замечаю подобную на ее привлекательном лице. — Думаю, нам нужно обменяться контактами, чтобы в субботу быть на связи, — подхватываю телефон со стола.
— У меня ваш есть, — необдуманно выпаливает Яна и резко смолкает, сжимая губы. — Ой, — смотрю на нее вопросительно. В смысле есть? — Ну… эээ… Илья Иванович, я опаздываю! Давайте в пятницу после вашей пары обменяемся?! — оставив цветочный шлейф, стремительно вылетает из аудитории.
Задумчиво пялюсь на стену, откуда с плаката мне показывает язык Альберт Эйнштейн.
Убираю телефон в карман джинсов, туманно соображая. Странная она всё-таки…
На сегодня у меня занятий больше нет, но осталось одно незавершённое дело. И это дело я планирую завершить на кафедре «Теплоэнергетики и теплотехники».
Глава 27. Шеф, всё пропало!
— Брысь! — успеваю садануть Степана Васильевича под зад и быстро опускаю противень с ароматным пирогом на чугунные конфорки.
Бросаю прихваты и несусь к раковине, подставляя обожжённые пальцы под холодную воду.
— Шшшш! — обиженно шипит наглый кошара, делая свой облезлый хвост трубой.
— Но-но! Я вам сейчас так пошиплю, Степан Васильевич, что останетесь без крема, — грозно бросаю кошаку, путающемуся под ногами.
Пока я варила крем для пирога, этот прохвост крутился подле меня целый час, ожидая, когда сможет вылизать кастрюльку с остатками заварного лакомства.
«Блииин!» — всхлипываю.
Смотрю на пальцы и молюсь, чтобы не было волдырей. Негоже идти в гости с такими уродскими руками. Мало того, что мои ногти отродясь не видели маникюра, так не хватало еще безобразными волдырями позорить Миронова перед Аглаей Рудольфовной, у которой, между прочим, всегда выполнен аккуратный френч.
Искоса посматриваю на время.
Девять утра, но это не повод радоваться, когда званый обед в два, а мне еще собираться и тащиться с пирогом до общаги, откуда Миронов меня подберет. Об этом он оповестил вчера после пары. И я даже не успела пискнуть и сообразить, насколько решителен он был в своём утверждении. И посмотрел еще так… подозрительно-странно…
Это, конечно, мне подходит, потому как называть свой адрес я бы в любом случае не планировала, но было бы удобнее, если бы добиралась до дома старушки я
