Сейчас эти товарищи вежливо уйдут, иначе… — он не договорил, но глаза ярко сверкнули серым. Однако, как я и думала, побежала именно толпа. Молодцы с кривыми рожами остались. Где же стражники, когда они нужны, а?!
— Да никак из язычников ты, братец, — сплюнул на землю заводила, поигрывая дубиной, — ниче, у нас вона, амулетики имеются! Так шо, либо кошель гони, либо хана тебе, благородный!
— И бабу! — облизнулся "поклонник". У меня нервно ёкнуло в животе.
— Кошель и бабу! — согласился главарь.
Боже Великий, помоги!..
— Стража, — завизжала я, — позовите кто-нибудь стражу!!!
— Сен, они явно в доле со стражей, — снисходительно пояснил Темногорский. Я просто поражалась его спокойствию. У них же амулеты защитные, я в монографиях читала про такие, силу языческую отражающие.
Монотонный шёпот, взмах рукой… и ничего не произошло! Алексей озадаченно щёлкнул пальцами, но даже искр не получилось. Бандиты оскалабились, а меня затрясло. Господи, как мы вообще попали так глупо?!
— Че, не работает, да?!
— Не работает, — признал Темногорский. Его взгляд скользнул по бандитам… и упёрся в меня. — Сирин, это не амулеты. Это ты меня глушишь.
— Я?! — он совсем умом тронулся.
— Ты, — подтверждил Темногорский, — ты даже светишься немного. Значит, твой спусковой крючок — это страх. В дилижансе и в театре… когда ты боишься, ты начинаешь "фонить". Ты что, в самом деле… светоч?..
Ждать моему "поклоннику" надоело, и с пудовыми кулачищами он пошёл на Темногорского. Я закричала, но… наш директор ловко увернулся и, перехватив руку, с силой вывернул её! Пока я глазами хлопала, директор скинул пиджак и стремительно выбил дубину у главаря. Резкий удар в живот, подножка, и вновь он уклоняется от другого бандита!
Язычник дерётся?! Серьёзно?! Так просто, в рукопашную?!
Противников было много, но на помощь Темногорскому бросилась огромная лохматая псина и… Ник?! Наш актёр, подхватив чужую палку, хорошенько саданул ей по нападавшему с ножом. С ножом, нацеленным на Алексея.
Выдохни, Сена, выдохни!
От звонкого свиста, разлетевшегося по полю, я чуть не лишилась чувств. Бандиты кинулись в рассыпную как сухой горох, а к нам, стреляя в воздух, бежали городовые. Но не успела я выдохнуть, как кто-то заорал:
— Стоять! Братцы, хватайте-ка их и тащите в отдел! Такой погром утроили, подлецы!
Они окружали нас! Нас!
— Нет уж, — постановил Темногорский, вытирая кровь с губы, — второй раз к Сосновскому я не хочу. Сена, ко мне, немедленно!
Ух-х! Очередное колдовство, на сей раз успешное — и стражники гурьбой покатились по тонкому льду, а мы… мы поступили как приличные хулиганы.
То есть, устроили побег.
Конечно, отстали от нас не сразу. Несмотря на фору, я была для мужчин ощутимым баластом — попробуй, побегай в туфельках! Но небольшая горка впереди нас выручила — подхватив меня под пятую точку, Темногорский устроил очередной каток! Без него я бы ни за что не устояла! Ник, к счастью, брал пример с директора и удержался на ногах.
Ещё немного поплутав, мы вышли к гранитной набережной и устало попадали на скамейку. Точнее, мы с Ником упали — Темногорский на соседнее деревце навалился.
Атас!
— Для актёра у тебя мастерски поставлен удар, Орехов, — директор протянул Нику ладонь. Тот лениво приоткрыл глаза и принял рукопожатие:
— Для благородного ты тоже неплохо держался, Темногорский.
— Да вы спелись! — изумилась я. — Когда успели только?! Ник, ты как на рынке оказался?
— Мать послала. — и уже Темногорскому: — Теперь веришь, что от женщин, особенно любимых, одни проблемы?..
— Верю. С Сирин и её даром я определённо получу уйму проблем.
Аки рыбка я хватала ртом воздух. Они оборзели?!
— У неё, между прочим, жених есть, — хмыкнул Ник.
— А у Марьяны — патлатый денежный мешок, — парировал Алексей. Он потянулся и поморщился, вызывая у меня боевую стойку. Неужели задели?.. Хотя о чём я, наверняка задели!
— Вы оба бредите! Вам нужно к лекарю!
Мужчины переглянулись и не тронулись с места. Кто бы сомневался.
— По всему выходит, что именно ты убил Беренику и Прасковью, Ник.
— Ага, — весело согласился Орехов, — но у меня алиби. Когда убили Беренику, я был в Свечграде с матерью, нас видели официанты, метрдотель и посетители. Улизнуть я мог, но Театральная улица на другом конце столицы. У Сосновского никак не получилось обернуться быстро. В одиннадцать пришёл отец, и нас перевели в отдельную кабинку. Словом, до Береники я бы не дотянулся. Что касается Прасковьи, то в фойе театра мы с Ясинским первыми встретили княжну, она уже приехала. Её высочество дразнила фаворита, кокетничая со мной, и сбежать не было ни единого шанса. На репетицию собралась вся труппа, кроме Прасковьи и вас с Сеной, — подумав, он добавил, — говорю ж, зря вы ищите в театре.
— Где есть нити, там и ищем, — огрызнулся Темногорский.
Почуяв напряжение, я спросила в духе нашего странного разговора:
— Хотите штрудель? С вишней?
Молодцы оживились. Мешочек с булками я, услышав шум на рынке, машинально сунула в потайной карман. Платок нашёлся на талии, с крепким бантиком. Когда завязала — не помню.
Штрудель внёс мирную нотку в нашу компанию. Сначала я отдала обе булки мужчинам, но Темногорский вернул мне половину. Ник же явно был голодным — слопал, что за ушами трещало.
— Никки, ты действительно был в неё влюблён? — не удержалась я. Актёр, не переставая жевать, угукнул:
— Ум, я вообще любвиобильный! Но Прасковья и Лебедь от меня шарахались. По-хорошему, у госпожи Поляновой спросить надо, нашей гардеробщицы. Мимо неё мышь не проскочит, старая закалка!
— Спросим. Сену отправим в Григорьевское и пойдём.
Писательницу, автора детективных пьес — в Григорьевское?! Ага, разбежалась!..
* * *
Попасть в театр оказалось непростой задачей. Двери были опечатаны, а у входа скучали два бравых молодца в форме. Пускать директора в его же театр они отказались наотрез. Дескать, разрешение надобно, от самого следователя!..
У Темногорского дёрнулся глаз. "Ой-ой!" — как сказала бы Юлиана.
Но катастрофы удалось избежать. Из театра выскочила гардеробщица,
