Хасан, в быту Хасанов Артур Александрович. Ему приписывали нелегальную торговлю оружием и еще какие-то грехи, которые мои коллеги так завуалировали в своей статье, что добраться до истины вопроса я так и не смогла.
— Ну вы и писаки хреновы. Все так размыто: «по слухам…», «если верить нашим источникам…»
— А как ты хотела? — обиделась я за своих соратников по перу. — Чтобы написали: господин Хасанов женился на дочке губернатора и теперь открыто торгует оружием в своем магазинчике при бывшей музыкальной школе? Звоните по номеру…
— Зато про то, что в молодости он и его восточные ребята расправлялись с неугодными, отрезая им руки, они намякнуть не постеснялись. Закон гор, ей Богу! Ну и времена были……
— Слушай, а я это пропустила… — почесала я нос, задумавшись. — Отрезали руки, могли отрезать и голову. Улавливаешь почерк?
— Ну… Ты думаешь, это люди Хасана? А что, вполне. Хотя и Чуприн тоже мог, Сиплый так считает. Дядька матерый, если собрался в депутаты, значит, кто-то его хорошо поддерживает. Потерял страх и решил сразу подмять под себя остальных. Его люди связного и грохнули, а голову отрезали — чтобы навести всех на мысли о законе гор. Стрелки перевести.
Тут Машка стала нервно наглаживать кота, и я поняла, что она думает:
— У меня мысль появилась, — наконец выдала сестрица, — Давай все расскажем Никите. Он же работает на этого Чуприна, так ведь? Вдруг это на самом деле Чуприн все затеял. А что? Политика наркоте не помеха. Да и деньги лишними не бывают. Не суть. Нам как-то выгоднее с ним сейчас подружиться. Мы ему флешку — он нам жизнь.
— Ты с ума сошла? Сиплый за нами следит, каждый наш шаг у него на контроле. Да и Чуприн этот… С чего ты взяла, что он станет с нами разговаривать? Попадем еще в большую задницу.
— Мне надо поговорить с Никитой, — заявила Маня. — Все-таки он не чужой человек, тем более, намекал на чувства. Он поможет.
— Тебе уже один намекал на чувства и помог, — злорадно заявила я, намекая на Леньчика.
— Да что могут менты, пусть даже Ленька с Мишкой и не подсадные утки. Они пока свою бюрократию разведут, нас уже три раза убить успеют. И кота на воротник пустят. Для верности. Вот Чуприн — фигура. Он бы там с Сиплым по-быстрому порешал, пиф-паф, все дела. Короче, надо как-то прощупать почву и с Никитой переговорить.
— А я думаю, неплохо бы побеседовать с сожительницей убитого связного, Ольгой. Ну, которая заявила о пропаже. Может, она знала, кто ее возлюбленного шантажировал? Вот тебе и убийца на блюдечке.
— А с чего ты решила, что его шантажировали? Может, он сам решил продать информацию, за бабки. Ему предложили хорошие бабки и покровительство…
— Я думаю, он понимал, что после этого ему не жить. Если он решился на такой шаг, скорее всего, был в безвыходном положении. Может, угрожали его семье, близким? Короче, надо с Ольгой потолковать. Хотя, если ее не нашла полиция…
— Полиции до таких мелочей дела нет. Спишут все на маньяка, им лишь бы не шевелиться. Только представь: рабочий день окончен, все встали и почапали домой. Ты думаешь, у кого-то из них болит голова, что какую-то там сожительницу не опросили?
— Да уж, плохо ты думаешь о наших стражах порядка, — усмехнулась я, хотя сама думала о них примерно так же. — У убиенного тетка есть, вдруг ее застанем? Но как ты предлагаешь нам выйти из дома, мы же под домашним арестом? Они могут караулить нас под дверью.
— Слушай, у меня есть идея! Как там поживает наш сосед Гриша?
— Гриша? Ну, как… Пьет, наверное. С твоего приезда его не слышно. Кстати, странно, неужто посадили?
Тут надо сделать лирическое отступление и пояснить, что через стену от меня, в соседнем с нами подъезде уже много лет проживали несколько поколений семьи Федякиных. Эти самые Федякины славились на весь район, но не добрыми делами, как водится, а своим беспробудным пьянством и тягой к авантюризму в виде кражи в магазинах, мелкой поножовщине или классическому мордобою. Еще наш дед пил с тем самым первым Федякиным и, по слухам, даже уступал ему в мастерстве.
Гостя у бабушки в детстве, мы с Маней очень любили слушать через розетку, как ругаются все три поколения Федякиных. А когда те очень шумели, мешая нам спать, мы высовывались из балкона и метали в их оконные стекла картошку. Поступок, может, и недостойный, но с волками жить — по волчьи выть. По крайней мере, Марья так оправдывала наш вандализм, а Федякины — так те вообще не замечали разбитых окон и продолжали пить, скандалить и орать песни.
Поколения вырастали, им на смену приходили другие: кто-то из Федякиных сидел, кто-то помер, кто-то продолжал жить в квартире, пить и петь. Мы сбились со счета и теперь не могли определить, к какому поколению относится Гришка Федякин — то ли это был Гришка-отец, то ли Гришка-сын, но выглядел он лет на 60, хотя теоретически ему должно было быть что-то около 30.
В детстве мы любили поболтать с Гришкой через розетку, а сейчас я периодически встречала его возле магазина, где он попрошайничал «на билет», имитируя отставшего от поезда служивого морячка.
— Ну и причем здесь Гришка? — не поняла я, куда клонит сестрица. — Ты что, хочешь послать его, чтобы он напугал наших надсмотрщиков? Думаю, они там со смеху уписаются…
— Да нет, есть идея получше. Следят же только за нашим подъездом? Ну вот, сейчас начнет смеркаться, мы к Гришке перелезем, а от него выскользнем в его крайний подъезд, а там сразу кусты и — воля вольная.
— А к Гришке ты как собралась попасть? Проделаем дыру в стене? — язвительно поинтересовалась я, а Маня потащила меня к окну.
— Смотри, четвертый этаж всего, даже и не страшно, правда? Вот и береза раскидистая рядом, если притянуть ветку, можно зацепиться и подстраховаться. Хорошо, что ты так и не застеклила лоджию.
— Ты совсем дура? А если мы упадем?
— Кто в детстве ходил на акробатику?
— Ну я. Допустим. А если ты упадешь?
— А ты
