и лишь упрямо бегал от меня, подобно пугливому щенку. Я откинула голову давая ему доступ к своей шее, к тонким изгибам ключиц, к тяжело вздымающейся груди, с призывно торчащими сосками.
— Накануар… — выдохнул я ему в губы. — Пожалуйста…
— Что? — тихо отозвался хозяин замка.
— Не мучай меня больше, — едва не рыдала я, — пожалуйста…
— Я не понимаю… — так же нерешительно отозвался Накануар, но глаз не отвел, жадно рассматривая меня.
— Хочу тебя, — вновь захныкала я, припадая к его губам в поцелуе.
Этот юноша… Он так смотрел… Словно разрывался между осознанием того, что я ведьма и желанием прижать меня еще сильнее. Не делясь ни с кем и просто зная, что я могу в любой момент растаять, как дымка по утру. Слишком жарко, слишком нежно, слишком ласково, слишком… Всего слишком, от этого туманилось в голове и хотелось кричать. Просто откинуть голову и произносить его имя до потери пульса. Пока я не смогу даже рта открыть. И это казалось таким нужным и таким правильным, что сопротивляться было невозможно.
Нет… Это не я настоящая… Ее мои мысли и чувства… И не… Не имела права обнимать этого юношу. Вот только магия внутри меня бесновалась все сильнее, вытесняя глупые мысли куда-то за пределы здравой логики. Я сама была всего лишь наивной дурочкой, которая неожиданно оказалась заперта в одной комнате с тем, от чьих прикосновений летели искры по коже и кого хотелось зацеловать до смерти. Эксцентричного юнца, оказавшегося некогда сыном местного короля… А на что я еще могла рассчитывать с удачей и характером моей покойной прабабки?
Но сейчас даже это не имело никакого значения. В этот момент мне было плевать на все, потому что жар внутри становился просто невыносимым. Не обращая внимания на разгромленную гостиную, Накануар поднял меня на руки и осторожно уложил на огромный обеденный стол, который натужно заскрипел, лишившись остатков магической подпитки. Жаль, что любимая шкура пострадала при нападении, но я не возражала и против такого. Ибо все здравомыслящие рассуждения, давно покинули мою бедовую голову. А все что в ней осталось, нельзя было демонстрировать нормальным людям. Так как любили ведьмы, остальным оставалось лишь рыдать…
Глава 16. Проклятый принц
Тишину комнаты нарушало лишь методичное тиканье изысканных часов на каминной полке, которые неизвестно каким образом смогли пережить все это вероломство и жаждущую страсть людей к убийствам и разрушениям. Они напоминали о том, что у каждого из нас все еще есть шанс выбраться из этой огненной ловушки и найти тот островок спокойствия, который существовал во вселенной. И вообще, был ли у нас шанс его обрести с такими-то первоначальными данными?
Раскинувшись на обеденном столе, я с жаждой и вожделением всматривалась в глаза напротив. Волосы собраны магией в элегантный пучок теперь были в беспорядке, а на губах главенствовала полубезумная улыбка, от которой Накануара немного передергивало. Но тут я его понимала, ведьмы в проявление искренних чувств, всегда отличались от обычных люде. В такие моменты я особенно счастлива… Чувствовалось все, что бурлило в груди. Мне оставалось наслаждаться приятным вечером, спрятавшись в мире из нежных объятий и вкусных поцелуев.
И весь мир, кажется, остается где-то там вдалеке ночного леса, в котором тихо перешептываясь щебечут птицы и воют волки. Там, где нас больше не было. Он был неважным и не нужным. Он был для меня чужим и злым. Мне хотелось навечно остаться в объятиях надежных и сильных рук. В свете луны его бледная кожа переливается мерцающим серебром, а волосы отливали всполохами золотого. Накануар нависал надо мной, заметно потерянный и дрожащий от то ли от холода, то ли от невозможности сопротивляться своим желаниям.
— Почему ты медлишь? — спросила я, и потянула руки к длинным прядям, свисающим сбоку.
— Просто, не знаю, стоит ли тебе доверять, — он заикается, словно на самом деле желает спрятать от меня свои истинные чувства.
— Не думай, просто чувствуй, — говорю я, опускаясь на столешницу, чтобы он смог почувствовать капельку свободы. — Ты же знаешь, что я никогда не смогу тебя обмануть или причинить вред.
— Почему я в этом так уверен? — удивленно тянет граф, убеждаясь в искренности моих слов.
— Потому что ты единственный, кому удалось снять с меня печать пустой, — я тяну его руку к низу своего живота, — стереть вот отсюда уродливую кляксу и подарить мне магию. Я была ведьмой без дара, а ты человеком без внешности. Два урода, которые смогли найти в друг друге спасение.
— Получается, ты спасла меня, а я тебя? — аккуратно приподнимает бровь парень. — Это был взаимовыгодный обмен, а не любовь?
После его вопроса я замерла, не зная, что делать и как реагировать на это. В последний раз я видела Накануара несколько часов назад и тогда в нем теплилось безумство, такое же, как у меня. Но любовь ведьмы… Она слишком сложна для объяснения, так могла ли любовь чудовища быть из того же теста? Могли ли мы сойтись как раз на фоне того, что никто из нас не понимал, что значит по-настоящему кого-то полюбить? Что же заставило это глупое чувство появиться в наших сердцах? И можно ли это считать любовью?
На пути к пониманию этого между нами тянулась нить тишины и вопросов без ответов, лишь эхом отдающиеся эмоции и чувства, напоминали о том, что каждый из нас, все же человек. Я настойчиво просила его подарить мне магию, а он не желал смерти очередной девицы на своих руках. Призраки, кружащиеся по замку, как вечное напоминание и наказание. Они никогда не исчезли бы, даже если Накануар принялся их выгонять. Они убиты проклятием старой ведьмы и ему же покорны. Но я была другой… Я сама была самой страшной из ведьм, после учителя, и являлась той, с чьей силой надо было считаться. А теперь обретя ее, готова была спасти и заколдованного принца, от его невеселой участи.
Я осторожно подняла взгляд и увидела растерянное лицо мужчины. При виде него в груди словно нити паутины расцвела печаль и сожаление. В ярком свете луны мне удается лучше рассмотреть его горящие глаза. Алебастровая кожа словно светилась и создавал иллюзию неземного существа. Словно он в самом деле был дроу и кулон, висящий у него на шее, был там по законному праву, сдерживая безумие «Черных». И это все с учетом того, что для человека он слишком красив, изящен и восхитителен.
— А ты можешь поверить в то, что это просто помешательство двух существ,
