он даже вступает с кислотой в реакцию, я еще не разобралась.
— У тебя что, где-то в квартире еще и тело лежит? — опешил я.
— А то, — подмигнула рыжая. — Хочешь, покажу? Трубецкой пока все равно спит. Хотя, что я? Пошли уже.
Я все еще думал о своем «статусе» при Ане. А если окажется, что все и правда было впустую? Но, с другой стороны, проходило несколько дней с момента ее возможных приемов этого наркотика. И она по-прежнему относилась ко мне хорошо.
— А что еще может быть с человеком от этой дряни? — спросил я, когда мы уже были в лаборатории. — Память может терять?
— Да все что угодно может быть. И проблемы с памятью тоже. Так, подвинься, — она встала к короткой стене напротив окна и с усилием потянула на себя ручку, выкатывая длинный ящик.
Сразу же потянуло холодом. Ящик оказался невероятно длинным — и это заодно объяснило мне компактность жилища — фальшстена, за которой могло быть что-то еще, кроме места для холодильника. Как в морге.
Обнаженный мужчина посинел и немного покрылся инеем. Вскрытая грудина и живот дополняли тошнотворную картину. Пальцы, сведенные судорогой, приоткрытый рот и в целом кривое лицо намекали, что он страдал перед смертью.
— Сказали, что он умер от сердечного приступа. А Павел не поверил и доставил его сюда, чтобы я изучила все. Что-то ты не удивлен.
— Меня мало что может удивить после твоих рассказов. И о таких случаях я тоже слышал. Надо дождаться, когда он проснется.
— И не только, — Ульяна закатила ящик обратно и весело сверкнула глазами: — у него должно быть просто адское похмелье.
Глава 30. Полный П
Трубецкой начал приходить в себя. Сперва шумно втянул воздух, как будто только что вынырнул с глубины, потом неуклюже оперся руками на табурет, соскользнул на пол и широко открыл глаза. Он уставился куда-то мимо нас обоих.
— Это нормально? — спросил я тихо.
— Наверно. Он пока еще не понимает, где находится. Провалы в памяти — помнишь? Ты сам только что говорил о них. Или это могут быть последствия сна.
— Надеюсь, что он не агрессивный, — я наклонился и помахал рукой, привлекая его внимание, но Павел смотрел в одну точку. Я даже оглянулся — но там была обычная стена.
Ульяна наполнила водой стакан и буквально всунула в руку шпиону. Он уже сидел на полу, широко раскинув ноги. Стакан наклонился, и вода полилась на пол.
— Это уже ни в какие ворота! — девушка выдернула опустевшую емкость и поставила на столик, присела рядом с Трубецким и размашисто надавала тому по щекам. — Не уверена, что это поможет, но успокаивает, — оправдалась она передо мной.
На самом деле, это ничуть не помогло, и шпион в каком-то ступоре просидел еще несколько минут, прежде чем начал шевелиться. Звуки из его глотки начали доноситься раньше, чем он смог открыть рот. Да и после того, как это получилось сделать, они долгое время были слишком невнятными.
— Где... я? — наконец-то выдал он, когда взгляд его стал более осмысленным.
— Лучше скажи, помнишь ли, кто ты такой? — Ульяна высунулась из другой комнаты. — А то может стоит начать с самого начала?
— Трубецкой, — шпион задумался, — Павел.
— Уже хорошо, — девушка вышла в комнату. — А нас помнишь? И зачем пришел сюда, тоже помнишь?
— О-ох...
— Ясно все с тобой.
— Что с ним ясно? — недоумевал я. — Ему ж хреново по самое не могу. Сделай что-нибудь!
— Что? — язвительно ответила девушка. — Рассольчик не поможет. Тут другой тип. Можно просто давать ему больше воды и все. Если еще тошнить не начнет.
— А может? — с отвращением спросил я.
— Степень отравления может оказаться очень... Так, несем в ванну!
Сказать, что наше расследование застопорилось — ничего не сказать. Хорошо только то, что мы успели перевесить Трубецкого через край металлической ванны.
— Будешь с ним сидеть, — сказала Ульяна.
— Почему я?
— Мне надо работать еще, — она подмигнула мне и вышла, оставив дверь открытой.
Время тянулось медленно. Трубецкому то на миг становилось лучше, то он сразу же перегибался и начинал наполнять ванну. Часа через полтора это прекратилось. Побледневший шпион попросил воды и залпом выпил не меньше пары литров. И только после этого он более-менее пришел в себя.
— Как самочувствие? — в ванну сунулась рыжая. — Если ты все выблевал, вымой за собой и выходи, я проветрю.
— Хе-хе, — невесело выдал шпион.
Но все же вскоре он был в относительно хорошем состоянии, помнил все, что произошло, но делал вид, будто бы ничего и не было вовсе. А вот мне пришлось пересказывать ему то, что обнаружила Ульяна, хотя в большей степени рассказывать пришлось ей, чтобы мое повествование получилось более связным. Мрачный вид Трубецкого сложно было передать словами.
— Но ты, конечно же, опять ничего не скажешь мне о том, что происходит? — девушка уселась на диване и снова закурила. — Раньше ты мне хотя бы приносил постоянно что-то похожее. А это уже новенькое. И сильное. И, ясное дело, очень опасное. То хотя бы просто яды были — отравил и все. А здесь уже серьезная химия.
— Ульяна! — строго произнес Трубецкой.
— Что? — девушка сделала большие глаза. — Я не знала, что ему не стоит ничего говорить и показывать. Ты всегда приходил один, а тут тебя практически внесли. Извини, что раскрыла такие страшные тайны.
— Сделаем вид, что ничего не было. Эти дела вряд ли связаны, поэтому в чужое я нос совать не буду, — проговорил я, чтобы разрядить обстановку.
— Наивный, — тут же откликнулась рыжая. — «Вряд ли связаны», ха-ха, — она затянулась и пустила огромное облако, потом закашлялась и просипела: — конечно, связаны!
— Ты уверена? Не может быть ошибки? Это разные вещества и...
— Конечно, разные, но это не значит, что их не делали одни и те же люди на высококлассном оборудовании. Следы в химии всегда остаются. Растворители, катализаторы — я не могу отслеживать перемещение продукта, но у химиков все равно есть свой почерк. Я не смогу вам этого объяснить, поэтому придется вам обоим мне просто поверить —