использовал фальшивый американский акцент, когда записывал песню.
Люсинда не смогла найти источники по этой теме, поэтому ей пришлось создать свои собственные теории, такие как:
a) Стивен Пейдж подавил свой канадский акцент, потому что кто-то сказал ему, что он будет более успешным на международной сцене, если будет звучать более по-американски,
b) он неосознанно подавил свой акцент, потому что сам был согласен с этой мыслью, или
c) песня поется от лица героя, живущего в Соединенных Штатах, и на самом деле является сатирой на американскую культуру.
Поэтому да, Люсинда составила отчет о Barenaked Ladies и отправила его нескольким другим юристам в офисе, но это не означает, что она относилась к своей работе несерьезно.
– Плюс, – продолжил Гэвин, – ты постоянно поливаешь дерьмом Джоэла, говоришь, что он распускает руки.
– Это не значит поливать дерьмом…
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– А ты думаешь, Карен Глассман никогда не жалуется на Джоэла?
– Я просто говорю, что у вас с Карен разные цели.
– Ты этого не знаешь.
– Люси, будь честна с собой. Если бы мы завтра поженились и я сказал бы, что тебе больше никогда не надо работать, ты бы все равно хотела строчить отчеты для Weissman, Zeitman & Kinsey?
Видимо, воздуху стало невероятно неловко и он покинул комнату, потому что Люсинде внезапно стало нечем дышать.
– Это что еще за херня? Предложение руки и сердца?
– Нет, я просто предположил.
– Предположил, что из меня не получится партнер, потому что на таких, как я, обычно женятся?
– Ты знаешь, что я не это имел в виду.
– Правда? Знаю?
– Хватит. Ты устала. Давай ложиться.
Спустя два дня, одиннадцать часов и четыре минуты после этого разговора Люсинда сидела в кабинете и работала над отчетом, посвященным тому, законно ли предлагать суп на курином бульоне бездомным-вегетарианцам, и вдруг пришло сообщение от Гэвина: он просил заглянуть к нему в кабинет.
– Закрой, пожалуйста, дверь.
Она закрыла.
– Я должен перед тобой извиниться, – сказал он.
– Нет…
– Вероятно, у меня было неверное представление о том, чего ты хочешь от этой работы. Думаю, наши отношения не давали мне мыслить ясно.
Люсинда подумала, что это было довольно зрело с его стороны, учитывая все обстоятельства, поэтому она сказала:
– Спасибо.
– Еще я думаю, что, если ты так серьезно относишься к работе, возможно, нам не стоит больше этим заниматься.
– Не стоит чем заниматься?
– Люсинда. Пожалуйста, не делай вид, что не понимаешь.
– Я не делаю вид, – сказала Люсинда. – Я реально не понимаю. Ты что, расстаешься со мной? Или увольняешь меня?
Гэвин рассмеялся и сказал:
– О боже, нет!
Люсинда облегченно выдохнула и сказала:
– Оу, окей.
– Ты не уволена. Мы просто расстаемся.
Люсинда быстренько вдохнула обратно все то, что только что облегченно выдохнула, и прокричала:
– Что?!
– Пожалуйста, только не устраивай сцену, – сказал Гэвин. – Я делаю это, потому что забочусь о тебе.
– Ты расстаешься со мной на работе? Кто так поступает?
Но Люсинда знала, кто так поступает. Люди, которые не хотят, чтобы женщина, с которой они расстаются, устраивала сцену.
– Нам не обязательно расставаться некрасиво. Правда в том, что ни один из нас никогда по-настоящему не понимал, чего ищет другой.
Люсинда кивнула и отправилась к себе в кабинет, она думала о том, как невероятно, что в одном разговоре Гэвину удалось расстаться с ней, а также не дать ей повышение, а также сказать «Я должен перед тобой извиниться», так по-настоящему и не извинившись.
—
Но теперь у Люсинды довольно неплохо получалось не думать ни о чем из этого. На самом деле в ту ночь она долго не могла уснуть, потому что была полностью поглощена недуманием.
Люсинда проснулась, была пятница, и она не могла поверить, как много времени должно было пройти, чтобы наступила пятница. Каждый прошедший день казался невероятно долгим, но при этом невероятно пустым. Эта неделя была бесконечной чередой моментов, каждый из которых был до упора набит пустотой.
В конце дня Дебби появилась в дверном проеме Люсинды.
– Тебе взять ужин? – спросила она.
– Не сегодня, спасибо. Я скоро пойду.
Дебби оглянулась по сторонам и затем зашла в кабинет Люсинды.
– А можно с тобой поговорить? О Взрывных Овсяных Кубиках с Корицей и Сахаром?
И Люсинда сказала:
– Знаешь, я надеялась, ты захочешь поговорить об этом.
– Наверное, это выглядело довольно странным. Просто я хотела подарить тебе только часы, но Келли проверяет чеки на еду, и я подумала, что это выглядело бы не очень, а так как Взрывные Овсяные Кубики с Корицей и Сахаром – пищевой продукт, формально все в порядке.
Люсинда посмотрела на изображение бесплатных наручных часов с миньонами на коробке.
– Почему ты хотела подарить мне часы, Дебби?
– Ну, иногда я смотрю на тебя, когда прохожу мимо твоего кабинета в переговорную «Н», и…
– Смотришь на меня?
– Ну, не в плохом смысле – я хотела сказать, что я тебя вижу.
– Так.
– И я вижу, что ты часто проверяешь телефон, и каждый раз твое лицо делается таким сердитым. Мне так тебя жаль, что мне каждый раз хочется зайти и обняться, но я знаю, что это неуместно, поэтому подумала: может, если я подарю ей часы, ей не придется так часто проверять телефон?
Люсинда снова посмотрела на коробку, затем снова на Дебби. Она подумала о том, как же Дебби была чиста, молода и неиспорченна. Она подумала о том, как грустно, что однажды Дебби влюбится в кого-то, кто сначала будет дорожить всем тем особенным, что в ней есть, но со временем научится относиться к ней как к должному. Она подумала о том, что этот человек явно не заслуживает Дебби, ведь он даже не понимает, какая это большая редкость – любовь столь нежного человека.
– Знаешь, ты гораздо лучше, чем наша предыдущая секретарша.
Дебби покраснела.
– Оу, я просто стараюсь как могу. Каждое утро я напоминаю себе: Дебби, ты стараешься как можешь, и это все, что ты можешь делать, и этого достаточно!
Люсинда осознала, что это, возможно, самый долгий разговор, который у них когда-либо был.
– Я буду по тебе скучать, когда ты отправишься на юридический факультет, – сказала она. – Когда ты подаешь заявление?
Дебби рассмеялась.
– О боже, нет, я не… нет. У меня бы никогда не получилось поступить на юридический. Я просто рада помогать людям в компании вроде этой. Я думаю, что работа, которую здесь делают все эти парни, очень важная и нужная.
– Только парни?
– Извини. И женщины
