с пользой.
Когда успеваем наговориться, желаю ей отлично провести время, не забыв добавить, что люблю. Убираю мобильник в сумку и при этом замечаю, что страх отступил. Разговор с Алисой помог мне взять себя в руки. Это единственное, что кажется мне настоящим: слышать её голос, который отзывается в самом сердце.
В закусочную пару раз заходят незнакомые люди, чтобы взять с собой чего-нибудь перекусить. Но я уже не пугаюсь и почти не обращаю внимания. Это прогресс.
Олег приходит, когда мой кофе уже остывает. Я не могу скрыть облегчение. Улыбаюсь в ответ на приветливую улыбку. Рабочая форма сразу приковывает взгляд, но только не сотрудницы. Видимо, полицейские не редко сюда заходят. Олег берёт по-быстрому кофе и падает на противоположный стул.
— Привет, незнакомка! — в привычной манере произносит он и делает добротный глоток. Видимо, это прозвище скоро ко мне приестся. — Так о чём ты хотела поговорить?
Переходит сразу к делу. Значит, у нас не так много времени. Наклоняюсь ближе к нему. Не уверена, что о таких вещах стоит здесь говорить. Радует, что посетители не задерживаются.
— Примерно час назад меня пытались сбить насмерть! — сухо выкладываю я, приняв решение не ходить вокруг да около. Странно, но сейчас, когда я говорю об этом вслух, происшествие уже не кажется таким уж страшным.
Олег попёрхивается напитком и судорожно кашляет.
— Прости, что? — осипшим голосом переспрашивает он.
Я вкратце описываю недавние события. Знаю, что ему не понравится, чем я занималась. Вижу это в рассерженных голубых глазах, в которых отражаются блики от люстр. Прямой нос морщится от напряжения.
— Какого чёрта, Лера? — сердится одноклассник. — Я же просил…
— А я не послушалась! — перебиваю я. — Полагаю, у нас нет времени на споры. Много работы?
Он отводит взгляд, скрывая промелькнувшие эмоции. Что это, беспокойство? Неужели его правда волнует моя безопасность? Я смотрю на свой стаканчик с кофе. Глупо так думать. Всё-таки не поленился прийти вчера рано утром, проведать, предупредить…
— Почему не написала заявление на этого урода? — проигнорировав, спрашивает Олег. Чисто для галочки: сам знает почему.
Но я всё равно отвечаю:
— И что это даст? Следаки год не могут найти преступника! Моё заявление просто затеряется среди бумажек. Хотя, возможно, моя жертва даст смачный толчок, и они начнут хоть что-то делать.
— Не говори так! — бесцветным тоном просит собеседник.
Я так и не понимаю, что конкретно его задело: дурные высказывания о коллегах или шутка про мою смерть. В любом случае я лишь пожимаю плечами. Судорожно сжимаю стаканчик и незаметно для самой себя выплёскиваю часть кофе на прохладную столешницу.
— Лучше скажи: чёрный ниссан альмера, тонированные стёкла — знакомо? Фигурировал в деле Миланы Солнцевой?
Внимательно слежу за реакцией, всматриваясь в лицо с оливковым оттенком кожи. Стараюсь не упустить ни одну деталь, ни малейшую перемену в поведении.
— Лера…
— Отвечай! — мой голос полон наглости и решительности.
Чувствую, что копался в деле. Пусть не пытается увильнуть. Я устала быть терпеливой и понимающей: не после того, как меня чуть не переехал автомобиль. Не могу теперь думать о ком-то другом. Путь не отвечает, но я хотя бы попытаюсь добиться правды.
Олег кладёт на столешницу руки, сцепив длинные пальцы. Выглядывает на меня исподлобья.
— Ты права! — наконец, уступает он. — Похожее описание указано в отчёте.
Я победно выпрямляюсь. Подо мной скрипят ножки стула.
— Тогда какого хрена? — вопрошаю я. — Есть характеристика машины, есть показания свидетеля. Почему виновника не поймали?
— Не тебе задавать подобные вопросы! И точно не в мой адрес! — раздражается одноклассник. — У нас тут не интервью! Я вообще не имею права обсуждать с тобой подобные вопросы. Считай, подловила и сама догадалась. Теперь лучше сбавь обороты!
Я примирительно киваю, но пыл не угасает. Поэтому стараюсь надавить на жалость.
— Олег, меня ведь правда могли убить! — напоминаю я с холодным расчётом. — Тебе не кажется, что я заслуживаю знать хоть какую-то информацию? Ты сам знаешь, что заявлять бессмысленно. И я не могу доверять никому из отдела. Ты единственный, кому я хочу довериться. Пожалуйста…
В моём голосе столько мольбы и горечи, что он тяжело вздыхает. Каким-то странным образом я могу воздействовать на него и активно этим пользуюсь.
— Насчёт машины, — приглушённым голосом поясняет Олег. — Скорей всего, затруднение состоит в отсутствии точных характеристик. Свидетельница не могла дать развёрнутое описание. Даже про тонированные окна в отчёте нет ни слова. — он внезапно прокашливается, словно не может решить, стоит ли добавлять что-то ещё. Но всё же решает посвятить. — Я расспрашивал об этом деле начальство — отнекиваются. Говорят, дело заморожено за недостатком улик.
Пока я обдумываю его слова, он добавляет:
— Если напишешь заявление, это правда может помочь! Отыщут преступника по горячим следам. Вдруг это действительно тот самый?
Не хочу рассуждать о подобных вещах вслух, но непроизвольно начинаю язвить:
— Правда веришь, что твоё начальство его не покрывает?
Ожидаю праведного гнева, но получаю молчание. Олег безразлично отпивает из стаканчика. Потом неспешно ставит его на стол. Проглатывает так громко, что я отчётливо слышу. Затем обращается ко мне:
— У тебя нет оснований так думать!
— У меня нет оснований доверять кому-то в этом городе! — упрямо откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки. — Надоело говорить об одном и том же! Я просто хотела рассказать. И если меня всё-таки прикончат, ты будешь знать кого искать!
— Это не смешно, Лера! — осаживает меня Олег. — Не стоит с этим шутить! Если обратишься в отдел, я могу попробовать убедить начальство приставить к тебе патруль. Они арестуют преступника, если он попытается вновь навредить тебе. Чёрт, я лично вызовусь тебя охранять!
Его обеспокоенность трогает меня, и я отвожу взгляд, скрывая лёгкий румянец. Не знаю, как у него это получается, но рядом с ним я постепенно теряю прежнюю уверенность. Хочется поверить, что кто-то и правда может меня защитить. Но потом я напоминаю себе, что это будет лишь тормозить меня в достижении заветной цели. Поэтому делаю всё, чтобы негласно продемонстрировать независимость.
— Охрана больше пригодится Оле Стронциевой! — вздыхаю я. — Она может пострадать из-за меня.
— Ты тоже можешь пострадать, если не перестанешь лезть в это дело! — бархатный голос становится жёстче и наполняется силой. Но почему-то меня больше не бесит его упрямство. Наоборот, внезапно осознаю одну пугающую вещь.
— Как и ты! — шепчу я. — Замкнутый круг. Или хочешь, чтобы я позволила тебе рисковать своей жизнью?
— Это моя работа! — цедит сквозь зубы Олег, явно теряя терпение. — Позаботься лучше о себе, Лера!
Эта статья тоже своего рода моя работа. Я возложила на свои
