тоже…
Сложив по-турецки ноги, я сидела на кровати в маленьком арендованном домике на берегу Атлантического океана. Вдыхала ночной, наполненный запахом соли и йода воздух и смотрела на спящего Эрика.
Смуглая кожа, длинные темные волосы и полукружья черных ресниц на гладковыбритых щеках – ничего особенного.
Я поставила локоть на колено и подперла ладонью подбородок, не сводя взгляда с его лица. Разве может мужчина быть таким красивым?
Почему твое появление каждый раз все меняет в моей жизни, небритыш? Или чтобы я была счастлива, нужно всего одно условие – твое присутствие рядом?
– Чего не спишь? – не открывая глаз, спросил он и прихватил меня за запястье. Потянул к себе, и когда я прилегла рядом, безошибочно нашел мои губы и поцеловал:
– О чем думаешь?
– О тебе, конечно, – призналась я. Я ведь честная девочка.
– Что надумала? – все так же, не просыпаясь, он укрыл нас одеялом и обнял меня за шею.
– Не скажу.
Потому что, если ты спросишь, люблю ли я тебя, просто промолчу. Но отвечу, что счастье без тебя невозможно.
– Любишь меня? – спросил он.
– Всего лишь не могу без тебя жить.
Я думала о тебе каждый день эти восемь лет. Спрашивала себя, как ты живешь…
Желала тебе счастья и все время мучилась ревностью, что ты можешь жить без меня и что тебе хорошо с кем-то другим. И старалась не думать, встречу ли тебя когда-нибудь еще.
– Один великий человек сказал, что если вы встретите свою настоящую любовь, то она от вас никуда не денется – ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Как видишь, он прав, этот мудрец.
Горячая ладонь легла мне на поясницу, перебралась ниже и пожамкала мою попу.
– Когда домой поедем, Снежа?
Мои ладони скользнули по смуглой коже, наслаждаясь ее гладкостью. Вцепились в темные волосы на затылке, подергали с удовольствием и отпустили.
– Мой дом – где ты. А если про Москву, то что мне там делать? Да и жилья у меня там нет. Квартиру и дом твоего отца я тебе отдам, мне они не нужны.
– Мне тоже, у меня своего хватает, – он отвел от моего лица прядку волос, лезущую на глаза, и большим пальцем обвел нижнюю губу. – Все, что тебе оставил твой муж – твое. Но если ты мне расскажешь, каким образом увела с его счетов двадцать пять миллионов долларов так, что до сих пор никто следов не нашел, буду рад. А то, знаешь, меня любопытство заело.
– С чего ты взял, что это я? Сашка вон тоже меня обвинял в этом безобразии, – я широко распахнула глаза. – А ведь я тупенькая, я же говорила тебе.
– Ну да, тупенькая, – он нагло усмехнулся и принялся еще активнее тискать мою задницу. Почему-то только через одеяло. Но если в ближайшее время не исправится, то я за себя не отвечаю!
– Ладно, не хочешь рассказывать, не надо. Все равно, жить мы будем на мои деньги, – ну, наконец, его рука оказалась там, где ей и положено быть, на моей голой попе!
Я засмеялась и потянулась к нему, а он синхронно ко мне. Так что, где-то на полпути мы встретились, чтобы поцеловаться. Ну и так увлеклись, что я очухалась, только когда Эрик принялся нахально и сладко мять мою грудь.
Взял ее в ладони, покачал, словно взвесил. Облизал большой палец и принялся обводить мои соски, так что телу сразу стало жарко.
Я заерзала в нетерпении, словно своими движениями Эрик включил какую-то секретную кнопку, заставляющую мое тело искрить и плавиться. И душу с ним вместе.
Довольно зажмурилась, когда он перевернул меня на живот, закинул на свое тело и пошел гулять лапами по спине, обхватывая бока и пересчитывая позвонки. И вообще, совершенно беспардонно прижимать, мять и ощупывать все, до чего мог дотянуться.
Его руки везде, просто всюду. Словно они знают, как менять пространство и заставлять время течь по-другому. Наглые, жесткие, умелые, единственные руки в мире.
Снова его плавное движение, и я лежу на спине. Трогаю нависающие надо мной гладкие смуглые плечи. Извиваюсь под ним в нетерпении и все пытаюсь дотянуться губами до тщательно выбритого подбородка.
И возмущенно говорю ему в смеющиеся губы:
– Ладно, я согласна встретиться с Басаргиным, но только если ты пообещаешь вернуть мне свою щетину.
А этот гад опять засмеялся, потом подгреб меня под себя и зажал так, что я даже выдохнуть не могла.
– Я рад, – зашептал мне в губы. – В конце концов, все, что прошло – прошлое. Пора понять, что оно мертво и жить настоящим.
– О нет! Прошлое не мертво. Оно даже не прошлое. Это просто тот навоз, на котором я выросла.
Эрик хмыкнул:
– Ничего не понимаю в садоводстве. Но вроде где-то читал, что самые прекрасные розы вырастают именно на таком удобрении.
Я заглянула в темные колодцы его зрачков, ушла на их дно, свернулась там уютным клубочком. И оттуда спросила:
– Интересно, когда мое прошлое перестало убивать меня? Когда я рассказала о нем тебе? Или когда ты сказал, что любишь меня?
А Эрик, гад такой, засмеялся и покачал головой:
– Нет, глупая Снежа. Это случилось, когда ты, наконец, сказала, что любишь…
– Меня любишь, – добавила эта наглая морда с таким самодовольным видом, что захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым. Я даже начала оглядываться в поисках подходящего предмета.
А потом подумала и решила, что лучше я его поцелую. Потому что он опять прав…
ЭПИЛОГ
Эрик
– Снежа, сваришь мне кофе?
Почему-то именно с этого моего вопроса начинается каждое наше утро. И с ее неизменного ответа:
– Признаешься, что секс был хорошим, сварю.
И я, как обычно, начинаю жмуриться и таять от удовольствия, потому что ее тонкие пальчики гладят мое лицо. Легко проходятся по щетине, которую она обожает. Забираются в мои волосы на затылке и с силой дергают. Ум-м, кайф!
Сопя от счастья, я уткнулся лбом в ее лоб, поглаживая ее нежную спинку и желая, чтобы этот миг никогда не заканчивался.
– Чем займемся сегодня? – спросил, когда сидел на высоком табурете в кухне, пил волшебный кофе и наблюдал за своей отекшей, пузатенькой, с распухшим носом красавицей-женой, готовящей мне завтрак. – Может, к твоему отцу съездим? Он вчера звонил, звал в гости.
– А чего это он тебе звонил, а не мне? – проворчала она, поморщившись.
– Ты в ванной была. Да и вообще мне кажется, что он тебя по-прежнему побаивается.
Снежка смешливо фыркнула и опять поморщилась.
– Снежа! – я отодвинул
