— Я подумала, что он, возможно, убил Хлою, ты однажды скажешь ему об этом, и тогда он должен будет убить тебя, — сказала Шарлотта. Сейчас для нее ничто не имело значения — ни любовь к Доминику, ни то, что здесь говорилось.
— Ты не права, — тихо сказала Эмили. Ее глаза еще были закрыты. — У Джорджа есть недостатки. Недостатки, с которыми ты, наверное, не ужилась бы, но не те, которые ты себе вообразила. Ты полагаешь, я могла бы выйти замуж за человека, способного на убийство?
— Нет. Я думала, ты бы узнала об этом позже, и по этой причине он бы убил тебя тоже.
— Ты его настолько ненавидишь?
— Мне нет до него дела! — сказала Шарлотта раздраженным тоном, почти крича. — Я думала о тебе.
Эмили ничего не ответила.
Доминик все еще сердился:
— Так ты рассердилась на Шарлотту и наговорила на нее Саре, чтобы отомстить?
Лицо Эмили напряглось. Она выглядела очень юно, а теперь еще и очень пристыженно.
— Я не должна была говорить ей, — призналась она, глядя на Доминика.
— Тогда извинись, и забудем об этом, — потребовал он.
Эмили расслабилась.
— Я не должна была говорить этого, но это не означает, что это неправда. Шарлотта влюблена в Доминика. Она полюбила его, как только он появился в доме. А Доминик польщен этим. Он рад этому. Я не знаю, насколько сильно… — Она оставила это под вопросом, открытым для предположений и очень болезненным.
— Эмили! — взмолилась Шарлотта.
Та повернулась к ней:
— Ты можешь взять назад слова, что сказала инспектору Питту? Ты можешь заставить его забыть это? Тогда почему ты ожидаешь того же от меня? Ты должна будешь жить с этим… так же, как буду жить я. — И она, оттолкнув их со своего пути, выбежала из гостиной.
Шарлотта посмотрела на Сару.
— Если ты ждешь от меня извинений, то напрасно, — процедила Сара сквозь зубы. — Теперь, быть может, ты будешь достаточно добра и пойдешь к себе наверх распаковываться? Я бы предпочла поговорить с моим мужем наедине. Тебя не должно удивлять, что я хочу задать ему несколько вопросов.
Шарлотта колебалась, но больше говорить было не о чем. Ничего такого, что не сделало бы положение только хуже. Она отодвинулась от Доминика и повернулась, чтобы уйти. Возможно, завтра будут извинения, а возможно, и нет. Но что бы ни было сказано, этот день не будет стерт из памяти. Чувства не будут такими же, как раньше. То, что она сказала Питту, было правдой. Все это похоже на рябь на пруду от брошенного в воду камня, и, возможно, эти круги никогда не остановятся.
Глава 9
На следующий день Доминик, как обычно, отправился в город. По возвращении домой он должен был встретиться и пообедать с отставным бригадным генералом и его женой. Это было событие, которого Сара с нетерпением ожидала, но когда он вернулся домой, то не обнаружил в ее настроении того возбуждения и удовольствия, которые ожидал увидеть. Она казалась какой-то отстраненной, не просто чем-то занятой, но определенно оскорбленной его присутствием. Он испробовал все возможные приемы. Похвалил ее платье, сказал ей все, что знал о жене генерала, какие у нее широкие связи в обществе, заверил ее, что ее наряд вполне соответствует событию. Осторожно поцеловал, боясь нарушить ее прическу или платье. Ничто не произвело эффекта — Сара по-прежнему отстранялась от его прикосновений и избегала его взгляда.
Не представлялось случая спросить, что беспокоит ее. Два или три раза в течение вечера Доминик пытался заговорить с ней, но каждый раз их либо прерывали, либо она меняла тему разговора, привлекая кого-нибудь к их беседе.
В экипаже по пути домой они остались одни в первый раз за вечер.
— Сара?
— Да? — Она не смотрела на него.
— В чем дело, Сара? Ты вела себя, как… как чужая весь вечер. Нет, не так. У чужой хотя бы манеры лучше.
— Мне жаль, что ты находишь мои манеры неадекватными.
— Перестань кривляться, Сара. Если я в чем-то виноват, скажи мне.
— «В чем-то виноват»! — Она повернулась к нему. Ее глаза сверкали в отблесках уличных газовых фонарей. — Да, ты в чем-то виноват, и если ты не знаешь, в чем, твоя нравственность заслуживает презрения. Мне действительно нечего сказать тебе.
— Какая нравственность? О, ради бога! Ты действительно развела весь этот шум из-за того, что я взял Шарлотту под руку, когда она пришла домой вчера? Это совершенно нелепо, и ты знаешь это. Ты просто ищешь причину для ссоры. По крайней мере, будь честной.
— Я ищу?.. Мне не надо долго искать, не так ли? Ты обожаешь мою сестру, держишь ее под руку, шепчешься с ней о чем-то и бог знает что еще! И ты думаешь, я должна искать что-то, чтобы поссориться с тобой? — Она снова отвернулась, ее голос прервался.
Доминик обнял жену, но та не замечала его прикосновений.
— Сара! Не глупи. У меня нет никакого интереса к Шарлотте, кроме того, что она твоя сестра. Она мне нравится, и ничего больше. Ради бога, я знаю Шарлотту с тех пор, как женился на тебе. Если бы я хотел ее, я бы спрашивал ее согласия, а не твоего.
— Это было шесть лет назад! Люди меняются! — Сара шмыгала носом, и было заметно, что она рассердилась на себя, так как считала такое поведение вульгарным.
Доминик был огорчен, не хотел обидеть ее, но все это казалось ему абсурдным. Он не мог избавиться от раздражения за испорченный вечер… а теперь еще и этот глупый разговор, когда они оба так устали!
— Сара, это глупо. Я не изменился, и, мне кажется, ты тоже. И, насколько я могу видеть, Шарлотта тоже не изменилась. Но она здесь совсем ни при чем. Конечно, ты можешь понять, что Эмили все это наговорила просто потому, что она любит Джорджа Эшворда, а Шарлотта сказала полицейскому… как его там… что Эшворд знал Хлою гораздо ближе, чем он им сказал. У тебя должно хватить ума, чтобы это понять и выбросить весь этот мусор из головы.
— Почему ты так кипятишься, если не виноват? — спокойно спросила она.
— Потому что это чертовски глупо! — взорвался он в гневе.
— Я только что узнала, что ты влюблен в мою сестру, а она — в тебя, и я при этом глупая потому, что мне это не нравится?
— О, Сара, ради бога, прекрати, — сказал он устало. — Это неправда, и ты знаешь это. Меня никогда, даже отдаленно, не интересовала Шарлотта — только как твоя сестра. Она умная, с чувством юмора и имеет свою точку зрения. Все эти качества не очень женственны… и ты была первой, кто указал мне на это.
— Инспектор Питт, кажется, не возражает. — Сара говорила обвинительным тоном. — Он влюбился в нее. Каждый видит это!
— Боже милостивый, Сара! Что общего у меня с этим ужасным полицейским? И я представляю себе, что Шарлотта сама стесняется всего этого, если только это правда. Он… рабочий класс! Он по статусу не выше торговца! И почему бы ему не обожать Шарлотту, пока он помнит свое место? Она очень красивая женщина…
