Я смотрю на нее и понимаю: выслушать ее всё-таки придется. Иначе получится какая-то абсурдная трагикомедия с детским толканием друг друга в дверях. А то и вовсе драка — если эта блондинистая дамочка настроена настолько враждебно.
— Ну хорошо, — я демонстративно присаживаюсь на кожаный диван и скрещиваю на груди руки. — Что вы хотите мне сказать?
Удостоверившись, что я никуда не убегаю, блондинка надменно проходит в центр вип-ложи и несколько секунд стоит там, глядя в окно, в эффектной позе красивой статуэтки. Словно манекенщица, демонстрирующая одежду, только упирающейся в пояс руки не хватает.
Затем она резко разворачивается ко мне и бросает в лицо:
— Я — Ангелина Чарски!
Тон у нее при этом такой, будто имя должно мне быть непременно известно.
— Понятно, — киваю я, ничего не понимая, и блондинка это отлично замечает.
— М-да… — презрительно фыркает она. — Артём совсем докатился. Связался с какой-то малолеткой, которая о мировом светском обществе даже представления не имеет.
— Вообще-то я совершеннолетняя давно.
— Да мне плевать, деточка. Будь хоть перезрелой бабушкой! Я — манекенщица с мировым именем, ясно?
Тревожно глядя на нее, я вдруг вспоминаю слова Людки. Они тихим эхом звучат в моей голове, и каждое слово — громче предыдущего:
«…а ты в курсе, что мать чудесного мальчугана живёт во Франции? Они с нашим Царевичевым разошлись в прошлом году только… Она топ-модель. Бросила сына и укатила покорять новые подиумы. Шикарная баба!..»
Я сглатываю слюну в пересохшем горле. Она мне вдруг кажется какой-то очень горькой на вкус.
— Так вы… мать Костика? — спрашиваю, отчаянно надеясь услышать слово «нет».
Ангелина слегка морщится, как будто ей напомнили о какой-то неприятной вещи.
— Да. Но это тебя абсолютно не касается.
— Это верно, но… знаете, Костя — такой чудесный мальчуган! Смышлёный, милый, здоровый. Но ему очень не хватает материнского внима…
— Заткнись!
Красивые тонкие ноздри Ангелины бешено раздуваются. Она делает несколько быстрых шагов ко мне и хватает за ворот платья, не обращая внимания на мой испуганный выдох.
— Да кто ты такая… — шипит мне в лицо, и я вижу в ее зрачках свое шокированное отражение. — Кто ты такая, чтобы лезть в чужие дела? Кто ты такая, чтобы рассказывать мне о ребенке, которого я не хочу и не хотела?! Жалкая нянька, обрядившаяся в шмотки на чужие деньги!..
— Это всего лишь… — начинаю я, но добавить «на время» не успеваю, потому что меня встряхивают, как грушу, и мои зубы клацают, прикусив язык.
А в уши продолжает литься змеиное шипение красавицы-блондинки Ангелины:
— Чё так глазками наивненько хлопаешь? Думала, я за границей не узнаю, что Артём заказал для тебя это платье у своего дружка по бизнесу? Да сам Лебеда же и растрезвонил об этом! Выставил у себя в агентстве напоказ, как шедевр нового тренда… За это платье ещё на стадии шитья кое-кто был готов бешеные бабки отстегнуть для перекупа! Лебеда идиот. Мог бы прославиться, а в итоге его «шедевр» оказался на какой-то няньке-побирушке!
Тряхнув меня напоследок, она разжимает пальцы и выпрямляется с брезгливым видом. Запах ее духов с тонким терпким ароматом бьёт мне в нос и кажется отвратительно назойливым. А спину холодит нервная дрожь.
Она меня реально напугала. Сердце до сих пор колотится от ее неожиданной и неприятной выходки. Может, у нее проблемы с психикой? Так на людей набрасываться-то из-за простого упоминания о ребёнке! Пожалуй, Костику и правда лучше жить подальше от влияния такой ненормальной биологической мамаши. Особенно если она и сама возиться с ним не хочет.
Собравшись с духом, встаю и как можно спокойнее говорю ровным тоном:
— Вы всё сказали?
— Нет, не всё!
— Можно побыстрее? — холодно бросаю я. — Мне надоело слушать вашу истерику.
Яркие губы Ангелины сжимаются в длинную тонкую ниточку. У меня возникает резонное опасение, что сейчас темпераментную блондинку снова накроет бешенством, и она натурально вцепится мне в волосы… но нет.
Она вдруг успокаивается и ядовито-сладким голосом заявляет:
— О, ну конечно, без проблем. Только сначала оставь моего мужа в покое… потаскушка!
Я напряжённо хмурюсь.
— Не надо меня оскорблять. Ваш бывший муж сам выбирает, с кем ему общаться и заводить новые отношения. Поговорите с ним сами и…
Меня перебивает звонкий издевательский смех.
— Бывший муж? Это он тебе такое наплел?
— Мне говорили… — отвечаю растерянно. — Говорили, что вы разошлись с ним в прошлом году…
— О, это такие пустяки! — Ангелина грациозно пожимает плечами и со скучающим видом рассматривает свой модный маникюр с крошечными стразами. — Обычные семейные ссоры. Мы так с ним иногда отдыхаем друг от друга. Он меня отпускает погулять-развеяться на воле, а я разрешаю ему побаловать себя. Удовлетворить мужскую потребность сходить налево. Только в этот раз он что-то меру потерял, совсем поплыл… Что, такая умелая в постели?
Мое лицо немеет. Наверное, от него отхлынула кровь, и я сильно побледнела. Еле шевелю непослушными губами, чтобы задать очень важный для меня вопрос:
— Ангелина… так вы не в разводе?
Она перестает любоваться маникюром и смотрит на меня с любопытством. Так мог бы смотреть энтомолог на тельце интересной свежепришпиленной бабочки, наблюдая за ее трепыханием.
— В разводе? О нет, — качает белокурой головой Ангелина и медленно, не сводя с меня насмешливых глаз, произносит с видимым наслаждением: — Я его законная жена. Мы с ним и в горе, и в радости… ну ты понимаешь. Сейчас у нас небольшой кризис из-за моего долгого отсутствия, но я вернулась. Так что мы помиримся и заживём, как раньше. Без тебя.
Я дрожу. Гнев, стыд и боль обжигают меня с ног до головы волной чудовищной силы.
Господи, да что же это такое? Почему?! Артём, Артём… За что ты так со мной поступил? Зачем играл с наивной девочкой, которая тебя полюбила, как с бездушной игрушкой? Хотел добиться победы из мужского азарта и стать у меня первым?..
Я же живая… Мне больно…
Понимание несчастья, обрушившегося на мое сердце и сокрушившего только-только расцветшие надежды на взаимную любовь, парализует меня. Первая обжигающая волна эмоций уходит, оставляя за собой опустошенность. Стою молча, уронив руки, и смотрю на жену Царевичева безжизненным взглядом.
Ангелина улыбается. Она безошибочно улавливает женским чутьем, что растоптала и сокрушила соперницу. Что ж, пусть порадуется. Все равно на чужом несчастье счастья не построишь.
Я отворачиваюсь и бреду к выходу. В теле какая-то ужасная слабость, словно организм подхватил грипп, и его температурит.
