— Мы победили? — спросил он.
— Ты был без сознания четыре дня. За это время мы захватили Жако, — ответил бывший распорядитель игр. — Восстание началось в шести бывших провинциях Империи, в некоторых Вольных Городах. Некоторые роды кочевников под предводительством Абыслая отделились от Орды и вернулись в степь.
— Это победа, — улыбнулся Дайрут. — Все именно так, как мы рассчитывали. Айриэлла вынуждена будет разбить Орду на отдельные тысячи, чтобы справиться со всеми проблемами сразу, или она застрянет на месте и ничего не сможет сделать.
— Не совсем так, — поморщился Мартус. — Вместе с четырнадцатью тысячами отборных воинов она совершила очень быстрый переход и сейчас осаждает Жако. И если она захватит город, это будет сильным ударом. Кроме того, у нас — как и везде вокруг — множество безумцев. То здесь, то там возникают демонические твари, крылатые или ползающие, сосущие кровь или разрывающие на части всех подряд. А то, что в небесах, теперь закрывает почти половину неба и становится все больше, и оно похоже на лик гневного бога. Маги утверждают, что оно рухнет на нас, и расходятся только в том, куда именно оно упадет и к чему это приведет.
Дайрут приподнялся, пытаясь понять, насколько хорошо работает тело — руки и ноги двигались легко, позвоночник не был поврежден. Соскочив с кровати и не смущаясь собственной наготы, он подошел к окну и толкнул створку.
Там был день, и там было темно.
Нечто громадное и зловещее, напоминавшее исполинскую брюквину с дырками в боках, заслонило часть неба.
— Закрой, — попросил Мартус. — Смотреть противно.
— Эта штука падает на нас? — спросил Дайрут. — Что говорят маги?
— Ничего путного, как обычно. Понятно только, что эта штука твердая, это не иллюзия, и что она движется в нашу сторону, увеличиваясь так, как это делает путник, шагающий издалека — вначале он всего лишь точка, а потом оказывается рядом и заслоняет для тебя и дорогу, и обочину.
— Когда она врежется в нас?
— Сегодня вечером, — Мартус Рамен невесело усмехнулся. — Завтра утром. Завтра вечером. Я не знаю — и не знает никто. Лиерра утверждает, что все мы должны молиться Светлому Владыке, что его помощь может отвести угрозу, но, скорее всего, завтра днем мы столкнемся. Еще она говорит, что на этой хреновине сидят готовые к схватке полчища демонов Хаоса, и грядет последняя битва. Лиерра хочет, чтобы мы помирились с Ордой и сражались против захватчиков на одной стороне.
— Это возможно? — спросил Дайрут.
— Нет, — ответил Мартус. — Мы послали гонца к Айриэлле Дорасской, она желает, чтобы мы сдались на ее милость, и ни о каких переговорах, объединениях и тому подобном речи вести не хочет.
Снаружи послышался дикий, леденивший души вопль, затем крики, гомон, звуки ударов.
— Мы все время сражаемся с демонами, — еле слышно сказал Рамен. — Мы слабеем. А если Лиерра права, а она всегда бывает права, то завтра мы столкнемся с легионами тварей Хаоса.
— На что ты рассчитываешь? — поинтересовался Дайрут, поднимая со стула штаны и легкую куртку.
После долгого беспамятства он соображал быстро и четко, искал возможные выходы из ситуации. Ему показалось, что кристальные руки стали чуть более алыми, но, скорее всего, это было не так.
— Что завтра Айриэлла поймет настоящую опасность и встанет вместе с нами против демонов.
— А если она окажется на их стороне? — поинтересовался Верде. — Орда была создана силами Хаоса, и я не смог полностью уничтожить их влияние.
Мартус пожал плечами.
— Мы должны убить Айриэллу, — сказал он. — Тогда ты сможешь забрать наручи и попытаться объединить Орду под своим командованием. Ты сумеешь привлечь Абыслая обратно?
— Он не пойдет против меня, — Дайрут усмехнулся. — Не посмеет. Хороший план, но вот вопрос, как его выполнить за один день?
— Ну, убить девчонку можно. Мы возьмем сотню лучших солдат, ты проведешь их подземным ходом к лагерю Орды. Мы нападем неожиданно на королеву Дораса и ее телохранителей.
Дайрут улыбнулся и хмыкнул.
План выглядел не особенно хорошим — лабиринт ходов с этой стороны от Цитадели мало изучен, и можно запросто угодить в ловушку; и даже пройдя под землей до лагеря противника, надо еще как-то выбраться и дойти до бывшей королевы — незаметно это сделать не получится, а значит, придется драться в таких условиях, когда их будет меньше.
Кроме того, мысль убить Айриэллу не очень радовала Дайрута, хотя он видел выход — если он сам будет там, а он будет, то может как-то удастся заставить ее сдаться или просто взять в плен.
— Надо действовать немного по-другому, — заявил он.
И тут же его словно ударило изнутри, а перед внутренним взором предстал отец, с безмятежным лицом втыкающий в собственный живот мифрильный клинок, и лежащие вокруг люди, десятки, сотни.
Женщины, старики и дети, те, кто не смог бы встать против врага, — изломанные тела, резаные раны, лужи крови, смыкающиеся между собой в настоящее озеро, островами в котором стали тела.
Дайрут не мог, не должен был пытаться вновь возглавить Орду.
Этим он снова шел в ловушку, где был не так давно.
Он должен уничтожить Орду одним ударом — раз и навсегда или же постепенно, откусывая кусочек за кусочком, убивая темников и тысячников, вешая гоблинов на деревьях и распиная на стенах орков.
Вот это было бы правильно, это было бы честно по отношению к отцу и всем тем, кто погиб в тот день от его руки.
«Я живу взаймы, — подумал Дайрут. — Мой долг слишком велик для того, чтобы приумножать его».
Однако если Мартус сказал правду, а сомневаться в этом не находилось повода, то Орда была единственной силой, которая могла хоть как-то сопротивляться демонам.
Долг перед погибшим отцом — или долг перед всем миром?
Дайрут рассмеялся, не обращая внимания на удивленный взгляд бывшего распорядителя игр.
Весь мир не был нужен Дайруту, ему не нужны были ни Жако, ни погибшая Империя, ни Вольные Города. Ему хотелось только сделать все так, чтобы являющийся в снах отец перестал презрительно смотреть на сына.
Но, кроме этого, имелось и еще нечто — Дайрут не хотел смерти Айриэллы Дорасской.
Она действовала на него, как змея на мышей, и он помнил, что это именно королева Дораса отрубила ему руки. Помнил, что она отобрала у него и Орду, и наручи, и друзей, что свою жизнь она спасла тем, что прикинулась беременной от него, а его самого объявила мертвым.
Но даже зная все это, Дайрут не хотел ей зла.
Для него она оставалась той мелкой и смешливой девчонкой, с которой жрецы Дегеррая обручили его много лет назад. Она была красавицей и умницей, смелой до безумия и необычайно ловкой; Дайрут восхищался тем, как она посмела прийти к нему, как скинула платье в его шатре, как, не сомневаясь ни мгновения, отрубила ему руки.
