Но его тюремщики не знали этого языка.
Пленник поднял голову, слепо уставившись вперед, и ответил теми же словами.
— Приветствую тебя, — сказал он, — брат.
Талос не желал даже вообразить боль, терзавшую узника. Его собственные глазные линзы с трудом могли приглушить ослепительный свет комнаты. Несмотря на шлем, по лицу катились слезы.
Пророк сжал закованными в бронированную перчатку пальцами нестриженые, грязные волосы пленника и откинул его голову назад, обнажив покрытое испариной горло. Талос прошипел на змеином языке Нострамо, понизив голос, чтобы его слова не достигли чужих ушей:
— Я поклялся убить тебя во время нашей последней встречи.
— Я помню. — Рувен слабо улыбнулся, преодолевая боль. — Теперь тебе выпал шанс, Талос.
Пророк вытащил гладиус и прижал край лезвия к щеке пленника.
— Назови хоть одну причину, почему я не должен содрать кожу с твоих костей, предатель.
Рувен выдавил смешок. Когда маг покачал головой, меч оцарапал его щеку, оставив неглубокий порез.
— Не назову. Избавь нас обоих от этого спектакля. Давай остановимся на том, что я не буду просить у тебя пощады, а ты сделаешь то, зачем пришел.
Талос убрал клинок. Какое-то время он молча смотрел на каплю крови, ползущую по стальному лезвию.
— Как они тебя схватили?
Рувен сглотнул.
— Магистр войны прогнал меня. За мои неудачи на Крите.
Талос не сдержал кривой улыбки.
— И ты сбежал сюда?
— Конечно. Куда же еще? Разве есть лучшее укрытие для подобных нам? Мальстрем остается единственным разумным ответом. — Лицо пленника скривилось в гримасе. — Я ведь не знал, что кое-кто из моих бывших братьев настолько уронил репутацию Восьмого легиона среди Корсаров.
Талос все еще смотрел на стекающую по клинку кровь.
— Мы не снискали особой дружбы у Корсаров, когда были здесь в последний раз, — наконец сказал он. — Но Гурон не поэтому бросил тебя в тюрьму, так ведь? Следующие слова могут стать для тебя последними, брат. Не стоит омрачать их ложью.
Некоторое время Рувен ничего не отвечал. Затем произнес свистящим шепотом:
— Взгляни на меня.
Талос так и сделал. По экрану визора побежали столбцы данных.
— Ты обезвожен до такой степени, что ткани скоро начнут отмирать.
Узник ухмыльнулся.
— В самом деле? Тебе следовало остаться апотекарием.
— Говори правду, Рувен.
— Правду… Если бы все было так просто. Гурон разрешил мне остаться в Зрачке Бездны, если я передам ему все тайные знания, которые обрел за десятилетия изучения варпа. Поначалу я согласился. Но затем произошло… недоразумение.
Андрогинное лицо Рувена прорезала сухая улыбка.
— Три Корсара призвали из варпа слишком могущественные сущности. Куда более могущественные, чем им под силу было удержать. Прискорбно, Талос. Крайне прискорбно. И разумеется, Гурон считал этих кретинов многообещающими кандидатами в библиарии.
Пророк молча смотрел на мага.
— Ты все еще здесь, брат, — сказал Рувен. — Я тебя слышу.
— Я все еще здесь, — согласился Талос. — И я пытаюсь отделить правду от лжи.
— Я сказал тебе правду. К чему мне лгать? Они держат меня здесь в кандалах — по ощущениям, уже несколько месяцев. Свет выжигает глаза. Я не могу видеть. Я не могу пошевелиться. Абаддон вышвырнул меня, лишив места в Черном легионе. Зачем мне лгать тебе?
— Это я и собираюсь выяснить, — ответил Талос и поднялся на ноги. — Потому что я знаю тебя, Рувен. Правда жжет твой язык пуще огня.
— Опасный трофей, не так ли? — поинтересовался лорд Гурон. — Я с ним почти закончил. Он мне наскучил, и, полагаю, ему нечем больше поделиться с моими магами. Наши заклинатели варпа извлекли из его сознания всю полезную информацию.
— Какое преступление он совершил?
Талос оглянулся через плечо на коленопреклоненную фигуру своего бывшего брата, омываемую безжалостным светом.
— Из-за него погибли трое посвященных, и он отказывался поделиться знаниями. Нам пришлось… подтолкнуть его к откровенности другими способами. — Жуткие черты Кровавого Корсара расплылись в улыбке. — Лишить его магической силы — это уже само по себе было нелегким делом. Сейчас, в ошейнике, колдун не опасен. Он не может призвать варп себе на помощь. Это было первой мерой предосторожности, которую я принял — сразу перед тем, как ослепить его.
— Не заиграйся, брат, — предупредил по закрытому каналу Кирион. — Нас ждет такая же судьба, если мы предадим Корсаров.
— Если? — отозвался Талос. — У них «Эхо проклятия». Я не уйду без него.
— Хорошо. Когда мы предадим их.
Вместо ответа Талос передал по воксу сигнал подтверждения.
— Пусть сгниет здесь, — сказал Пророк владыке Корсаров. — А что с его броней и оружием?
Губы Гурона изогнулись в ухмылке.
— Его броня и оружие у меня. И я отдам их тебе. Считай это еще одним жестом доброй воли.
Рувен сдавленно застонал. Цепи зазвенели — колдун попробовал их на прочность впервые за долгие недели.
— Не оставляйте меня здесь.
— Гори в варпе, предатель, — хмыкнул в ответ Ксарл.
— Благодарю вас за подарок, — сказал Талос Гурону. — Всегда поучительно наблюдать, как изменники пожинают то, что посеяли. Убейте его, если хотите. Он для нас ничего не значит.
— Талос, — прошептал Рувен, и во второй раз имя сорвалось с его губ криком: — Талос!
Пророк обернулся к пленнику, и визор шлема вновь с трудом приглушил ослепительное сияние. Рувен смотрел прямо на него. По щекам мага, как слезы, бежала кровь — свет выжигал сетчатку его глаз и мягкие ткани за ней.
— По-моему, ты сказал, что не будешь просить пощады, — произнес Талос.
Прежде чем Рувен успел ответить, люк с грохотом закрылся, оставив мага в камере один на один с его собственными криками.
XIII
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Септимус отхлебнул напиток, но проглотить его оказалось намного сложнее. Раб поставил бы сто против одного, что это пойло гнали из машинного масла.
Бар был одним из множества подобных заведений на борту Зрачка Бездны и ничем не отличался от сотни других грязных забегаловок. Жалкого вида мужчины и женщины скучились во мраке, потягивая омерзительную сивуху, пересмеиваясь, крича и споря на десятке разных наречий.
— Ох, Трон! — прошептал Марух.
