Септимус нахмурился.
— Не произноси это слово, если хочешь выбраться отсюда живым.
Старший раб махнул рукой вертлявой девице на другом конце комнаты. Женщина переходила от столика к столику. Волосы стекали по ее обнаженной спине водопадом белого шелка, а изящные бедра подчеркнуто женственно покачивались на каждом шагу.
Септимус мотнул головой:
— Не заговаривай с этим существом.
На секунду Маруху показалось, что по лицу второго оружейника скользнула улыбка.
Существом? Не заговаривай с этим существом?
Но она уже заметила интерес Маруха.
— Фрикш саркаа, — промурлыкала девушка, приближаясь.
Платье из потертых кожаных полос шелестело, соприкасаясь с молочно-белой кожей хозяйки. Пальцы цвета чистейшего фарфора погладили небритую щеку раба. Словно в знак одобрения, девушка кивнула.
— Врикай гу снегра?
Голос ее был тонким, как у ребенка — девочки, стоящей на самом пороге юности.
— Я… Я не…
Она заставила Маруха замолчать, приложив бледный пальчик к его пересохшим губам.
— Врикай гу снегра… сайжак…
— Септимус…
Марух сглотнул. Ее огромные глаза сияли ярко-зеленым — цветом лесной листвы, которую раб видел только на гололитических снимках. У ее кожи был запах мускуса и перца, незнакомый и волнующий.
Септимус прочистил горло. Грациозная, гибкая, девушка быстро развернулась к нему и облизнула губы раздвоенным язычком.
— Трайжак ма секх?
Оружейник отвел полу куртки, продемонстрировав вложенный в кобуру пистолет. Медленно, со значением он покачал головой и указал на другой стол.
Девушка сплюнула на пол у самого его ботинка и ускользнула прочь, по-прежнему призывно поводя бедрами.
— Эта девчонка — что-то особенное… — Марух проводил ее взглядом, жадно пялясь на обнаженную спину красотки.
— Охотник за кожей. — Септимус сделал вид, что снова отхлебнул свой напиток, и поморщился — глотать эту дрянь он больше не собирался, но хватало и мерзкого вкуса на губах. — Этот ее кожаный наряд… заметил, как он сшит?
— Да.
— Так вот, он не из звериной шкуры.
Марух с ужасом проследил за тем, как девушка оглаживает кончиками пальцев затылок мрачного вида верзилы.
— Я тут долго не просижу, — пробормотал раб. — У той жирной штуки на другом конце комнаты слишком много глаз. Красивая девушка со змеиным языком расхаживает в платье из человеческой кожи. Все здесь вооружены до зубов, а тип за соседним столиком выглядит так, словно окочурился пару дней назад.
— Сохраняй спокойствие. — Теперь Септимус не сводил с него глаз. — Веди себя естественно. Мы в безопасности до тех пор, пока не привлекаем к себе внимания. Если запаникуешь, нас прикончат еще до того, как первый крик сорвется с твоих губ.
— Со мной все будет в порядке.
Марух глотнул для храбрости из собственного стакана. В груди разлилось приятное тепло.
— Отличное пойло.
Септимус промолчал, но выражение лица все сказало за него.
— Что? — встрепенулся Марух.
— Насколько мне известно, это может оказаться концентрированной крысиной мочой. Постарайся не увлекаться им.
— Да. Конечно.
Марух снова украдкой оглядел комнату. Один из посетителей бара был, похоже, слишком мал для собственного скелета — кости торчали у него из каждого сустава, включая хребет и натянутую, как на барабане, кожу щек.
— Твой хозяин, знаешь ли, был прав.
— Насчет чего?
— Насчет побега. Застрять здесь куда хуже, чем оставаться на борту «Завета». Трон!..
Септимуса передернуло.
— Перестань повторять это.
— Извини. Слушай, тебе хотя бы сказали, чем закончились переговоры?
Септимус пожал плечами.
— Первый Коготь поклялся, что легион примет участие в какой-то осаде. Они собрались осаждать что-то под названием «Вилам».
— Планету? Вражеский флот? Город-улей?
— У меня не было возможности спросить.
Марух снова перевел взгляд на красавицу.
— А много тут… таких?
Септимус кивнул.
— Свежевание — одна из самых распространенных традиций во многих культах. Если вспомнишь, и легиону она не чужда. Церемониальный плащ лорда Узаса когда-то был королевским семейством из провинциального мирка, ставшего жертвой «Завета».
— Ты имеешь в виду, что плащ когда-то принадлежал им?
— Нет. Был ими. Он тоже не из звериной шкуры. Но охотники за кожей — довольно обычный культ. В основном они мутанты. Избегай их любой ценой.
— Я думал, она хотела…
— Хотела. — Человеческий глаз Септимуса покосился на дверной проем, и оружейник поправил серебряное кольцо на пальце. — Но затем она бы содрала с тебя кожу. Пошли.
Марух последовал за Септимусом к двери. Младший раб распустил волосы, до этого собранные в короткий хвост на затылке. Неровно остриженные пряди рассыпались у него по щекам, прикрывая дорогостоящие бионические протезы.
— Держи оружие наготове, — предупредил он. — Никогда не знаешь, кому придет в голову на тебя наброситься.
— Ты все еще не сказал, зачем мы здесь, — шепнул Марух.
— Сейчас узнаешь.
Октавия вздохнула так, словно вместе с вырвавшимся из легких воздухом избавилась от солидной части веса. Прикрыв глаза и откинув голову, она выдохнула долгие недели напряжения.
По лицу барабанили потоки теплой воды. Щекотали веки, нежными струйками стекали по губам и подбородку. Мыла у девушки не было, но даже это не могло притушить ее энтузиазм. Она скребла тело жесткой губкой, почти ощущая, как грязь, скопившаяся за месяцы небрежения, сползает с кожи.
Теперь, когда «Завет» пристыковался к станции, запасы свежей воды на борту пополнились, и установки рециркуляции получили временную передышку.
Октавия отважилась опустить глаза и оглядеть себя. К ее удивлению, на это потребовалась немалая решимость.
Хотя девушка и была далека от костлявого призрака, каким себя воображала, ее кожа побледнела и подернулась синеватой сеткой вен. Но все же выглядела навигатор куда лучше, чем казалось по ощущениям. Очевидно, напичканная белками, углеводами и витаминами бурда, служившая их корабельным рационом, была довольно питательна, хотя и отвратна на вкус.
Сморщив нос, девушка извлекла из пупка маленький нитяной комок того же темно-синего цвета, в который была выкрашена униформа рабов легиона. Очаровательно.
