уехать из города? Вместе с Джози?
— Но мы только приехали, и… — увидев наши серьезные взгляды, он сник, — Я снимал комнату у одной доброй старушки в Коломахе…
— Это в предгорьях? Далеко от пещер?
— Каких… А-а-а-а! Тридцать верст.
— Давай, бери мисс Меркадор под белы рученьки и, не медля ни секунды — туда.
Джози хлопала глазами, разглядывая Сан-Риоль и почти не слушая нас. Возмутившись для приличия, она как-то быстро согласилась, не упомянув ни о своей престарелой родственнице, ни о бизнесе. Наверное, поняла, что для бизнеса настали тяжелые времена.
Я пошарил в ранце и достал один из трофейных револьверов, горсть патронов к нему и протянул Рафаэлю:
— Справишься?
— Я справлюсь, — Джози решительно забрала у меня оружие.
Еще бы! Это ведь она ходила по своему саду с крупнокалиберной лупарой!
Подтянулись извозчики, даже один таксомотор. Мастабай побежал искать транспорт, пассажиры тоже потихоньку расходились, инстинктивно прижимаясь к стенам, кто-то рассаживался по пролеткам, но довольно большая группа прилично одетых бородатых мужчин осталась на борту, о чем-то напряженно переговариваясь с капитаном. Тот зычным голосом окликнул Винке, который виновато развел руками:
— Рекогносцировка… Утебя есть дела в городе? Увидимся во-он в той церквушке на закате, ага? — и вернулся на «Магнолию».
Я подумал, что Сан-Риоль был единственным городом на побережье, где имелись церкви.
Внезапно мы остались с Джози наедине.
— Ты береги себя, пожалуйста, — сказала она, привстала на носочки, вдруг быстро поцеловала меня в губы и упорхнула к пролетке, с кучером которой договорился господин горный инженер.
Эх, Джози! Я стоял пунцовый как рак, не зная куда девать руки. Рафаэль видел всю эту сцену, но только головой дернул, а потом потупился, когда помогал девушке сесть рядом с собой. М-да, есть такая порода мужчин.
Я весьма смутно представлял себе, что имперское консульство находится где-то в западном предместье, и решил потихоньку двигаться вперед, оставляя солнце за спиной — сейчас было утро, так что ориентир был довольно точным. Может быть, по пути встретится кто-то более разговорчивый, чем извозчики, которые как воды в рот набрали вопреки своему всегдашнему обыкновению почесать языком.
Мне ничего не оставалось, как просто сделать шаг вперед — и я пошел по пустынным улицам замершего в тревожном ожидании города.
* * *
Из-за угла вылетел легковой автомобиль, на крыше которого был закреплен ультрамариновый флаг с золотым солнцем. Окна были открыты, оттуда высовывались люди и что-то кричали, размахивая оружием. Вдруг послышался звук выстрела, у машины лопнуло заднее стекло, раздался истошный вопль, авто пошло юзом и ткнулась боком в стену ближайшего дома.
Посыпалась штукатурка, с бельевой веревки слетели сорочки и кальсоны, планируя по ветру. Я постарался втиснуться в воротную нишу и не привлекать внимания.
Из автомобиля полезли окровавленные люди. Трое из них заняли позиции за машиной, приготовившись стрелять, еще один вытаскивал за подмышки водителя, который не подавал признаков жизни. Послышался топот ног, и на перекресток выбежали несколько человек с охотничьими двустволками и револьверами в руках.
— Убейте их, убейте! — крикнул высокий мужчина в котелке и выстрелил в сторону автомобиля.
В петлице его щегольского пиджака была вдета роза, у остальных — тоже. Роза — символ Сан-Риоля, кажется. Загрохотали выстрелы, и в считанные секунды всё было решено: засевшие за машиной — перебиты, пара преследователей — ранены.
— Здесь еще один! — увидев меня, истерично крикнул коренастый парень в кепи, и выставил вперед руку с револьвером.
— Спокойно, я мимо проходил, — сказал я, — И вообще я иностранец.
Погибнуть от руки риольцев было бы большой глупостью.
— Лайм? — на меня было направлено уже пять стволов.
— Имперец. Ищу наше консульство.
Обстановка заметно разрядилась, а франт в пиджаке подошел поближе и спросил:
— И откуда ты такой красивый?
— Из Наталя, на пароходе «Магнолия» приплыл. Говорю же — дела в консульстве.
— Имперец, да еще и из Наталя! У тебя нет племянника в Протекторате? Получилась бы сплошная радость и благоденствие! — усмехнулся пижон, — Ладно. Имперцы нам не враги, а гемайны — и подавно. Если не хочешь схлопотать случайную пулю — сорви ну… Ну хоть в этом палисаднике розу и повесь ее на видное место. Каждый честный риолец и каждый друг Сан-Риоля нынче носит этот знак. А предатели и негодяи используют вот эту тряпку!
Он наступил на флаг Федерации и демонстративно вытер о него ноги.
— Разбирайте оружие, друзья! Оно нам пригодиться! В городе еще много подонков, подобных этим! Мы прикончим всех, придем в каждый дом, где подняли флаг федерации!
Мне тут же стало мерзко. «Придем в каждый дом…» У нас среди имперских добровольцев были такие же энтузиасты. «Вырезать до седьмого колена», «круговая порука», «выжечь крапивное семя» — отвратительно. Оскомина на зубах. Преторианцы пресекали такие инциденты на корню, руководствуясь прямым приказом Регента. Мы судили лоялистов, руководствуясь уголовным законодательством, и самая суровая кара, которая могла постигнуть семьи непримиримых — это поселение на севере, в том случае, если, например, жена во всем поддерживала своего мужа и была соучастницей преступлений против подданных Империи, но на ее попечении находились малолетние дети. Или — если она сама изъявляла желание переехать следом за мужем-ссыльным, например.
Я шагал прочь, и мимо меня пробегали еще группы бойцов, обозначавших себя розами, что-то выкрикивая и куда-то торопясь. Горели два или три дома, какие-то злодейского вида типы выбрасывали из окон вещи, на брусчатке лежал труп седого мужчины, под которым разливалась лужа крови. У меня было чувство, будто я переживаю самое худшее и самое долгое в мире дежавю, только в тропических декорациях. Я всё это уже видел, и снова ничего не мог поделать, ничего не мог изменить…
Или мог?
* * *
Имперское посольство напоминало осажденную крепость. Мощный кирпичный забор был увит колючей «егозой», ворота перекрыты стальными ежами из сваренных между собой рельсов. На крыше в укреплении из мешков с песком восседал настоящий преторианец с биноклем у глаз.
— Здравия желаю! — крикнул я.
Служивого аж подкинуло — он не ожидал услышать родную речь.
— О, гости! Из наших никак?
— Из ваших, из ваших! Открывайте, а то тут, того и глядишь, подстрелят ни за хвост собачий…
— Кузьма! — заорал преторианец, — Кузьма-а-а, открывай, земляк пришел!
Загрохотали запоры и калитка отворилась. Я шагнул внутрь, и у меня зарябило в глазах от таких родных усатых имперских рож.
— Ну, здорово, мужики!
— И вам не хворать… Документы покажите? — оберфельдфебель, судя по нашивкам, не потерял бдительности.
— Конечно, конечно, — полез во внутренний карман.
— Да свой он! Хаки! Офицер! Ну, поручик! Вспоминай — поезд, станция, батарея синих на опушке…
