попрощались с новыми знакомыми и пустились в путь.
— Ты был прав, — подал голос Гриша. Он вел за уздцы коня, которого назвал Бонапартом. — Здесь живут хорошие люди. Не все, конечно, но нам повезло.
Прохожие с интересом рассматривали их. Кто-то здоровался, кто-то приветливо улыбался, но были и те, кто подозрительно прищуривался или отходил подальше. Гриша увидел знакомое грушевое дерево, растущее посреди дороги, а затем и девушку с большими глазами. Было видно, что и она его узнала, поэтому, когда они поравнялись, показала язык и скрылась за углом.
«Подумаешь. Скажи спасибо, что я признался раньше, чем вы меня обслужили…Да-а-а, зря я раньше признался. Чувствую, что многое упустил», — с досадой подумал он.
Через пару часов они вышли из города. Растительности становилось все меньше, пока совсем не пропала, припорошенная песком. Зато впереди показались храмы. Каждый храм состоял из семи ярусов камней, которые сужались к вершине.
Гриша обошел кругом первый храм и недоуменно спросил:
— А где вход?
— В храм нельзя входить. Внутри хранятся статуи Богов.
— И что? На них нельзя смотреть?
— Нельзя! — взвизгнул Ур. — Мы не должны их видеть. Они же Боги!
— Ну и бред. А как же тот, кто делал эти статуи? Он же их видел. И что с ним стало? Уверен, что ни-че-го!
— Его убили, — тихо ответила Назифа, и библиотекарь кивнул:
— После того, как статуя сделана, скульптор помещает ее в храм. А потом его убивают.
— Зачем?! Что за варварство!
— Поэтому многие города отказались от храмов. Только в Варавии до сих пор сохранилась эта традиция. Уж очень они боятся пустыни. Хотя, как мы видим, песок обошел храмы и продолжает наступать на земли.
— М-да, не помогают вам Боги.
— А тебе помогает твой Бог? — взъерепенился Ур. — Попроси его вернуть тебя домой, а мы посмотрим.
Гриша погладил Бонапарта по загривку, посмотрел вдаль и кивнул:
— Помогает. Здесь я стал совсем другим и многое понял. Когда он вернет меня обратно, то…
— Если вернет, — ехидно поправил его Ур.
— Нет. Когда!
***
После полудня они дошли до болота. Как и говорил Вазарон, песок поглотил некогда губительную топь. Высохшие кочки с желтой травой торчали повсюду, насколько хватало глаз.
— Вот это да, — выдохнул Ур. — Как же врут наши карты! После того, как мы убьем демона, я выпрошу у наместника Табита людей, чтобы исследовать нашу землю. Горная гряда состоит не из трех гор, плодородные земли Варавии намного уменьшились, а самое опасное и непроходимое болото высохло. Что же будет дальше? Мужчины станут женщинами и начнут носить платья?
— Ты уже носишь платья, — усмехнулась Назифа.
— Это не платье!
В первое время они шли, проверяя землю, прежде чем наступить. Друзья не забыли о зыбучих песках, поглотивших верблюдов. Однако вскоре привыкли и перестали проверять.
— Я в одном свитке вычитал, что если умыться мочой в затмение, то годков десять можно сбросить, — сказал Ур.
— Ересь какая, — фыркнул Гриша.
— Ты думаешь, сколько мне лет, а? — хитро сощурился он.
Юноша внимательно посмотрел на библиотекаря и отметил глубокие морщины на лбу и между бровей, паутину мелких возле глаз и губ, дряблую шею, худощавое тело и потемневшие зубы.
— Ну-у, скажем пятьдесят пять — шестьдесят, — прикинул Гриша, но увидев ошарашенный взгляд тут же исправился. — Вернее, около пятидесяти пяти. Не больше пятидесяти пяти… Пятьдесят три?
— Мне сорок два! — возмущенно воскликнул Ур и зашагал вперед, бормоча себе под нос.
Назифа осуждающе поцокала языком и покачала головой:
— Мог бы и сорвать.
— И так соврал! — зашептал он. — Я вообще-то думал, что ему под семьдесят.
Девушка хмыкнула. Дальше они шли молча и опустив головы. Знойное солнце плавило песок и мозги путников.
— Сабли нет, поэтому тебе надо научиться метко бросать кинжалы, — через пару часов сказала Назифа.
Она ехала на коне, а Гриша шел рядом.
— Да, жалко саблю. И кистень твой тоже.
— Нет смысла жалеть о прошлом. На, возьми, — она протянула ему кинжал, переливающийся радугой на солнце. — Видишь, вон то высохшее деревце? Смахни с него последний листок.
Гриша недоверчиво посмотрел на девушку и рассмеялся:
— Очень смешно. Если я попаду в ствол, это уже будет очень хорошо.
— Ну попади хотя бы в ствол, — раздраженно выдохнула она.
Юноша остановился, прицелился и, задержав дыхание, бросил кинжал. Тот пролетел мимо деревца и воткнулся в песок.
— Это я только руку разминал, — он сбегал за кинжалом и бросил снова.
— Ну-у, уже немного лучше, — сказал Ур. — Ты снова попал в песок, как и хотел.
Гриша цыкнул на него и сходил за кинжалом.
— Тебе надо тренироваться, — нравоучительно сказала Назифа. — Постоянно ставь себе цели и пытайся попасть. Демон — не маленькое деревце. Если он будет близко, то ты обязательно попадешь. А если далеко, то…
Она покачала головой.
«Жаль, у них нет ружья. Вот из него я бы точно не промазал».
Когда начало темнеть, они остановились на ночлег. Назифа достала из мешка Куна и Садики, фруктовый пирог и жареное мясо. Ур налил свежей воды в кружки.
— Коню тоже надо дать воды, — сказал Гриша.
— Еще чего! Потерпит.
— Он не верблюд, — юноша отобрал у возмущенного Ура бурдюк, подошел к коню и начал понемногу лить в рот. Бонапарт сначала зафыркал, но вскоре понял, что он него требуется, задрал голову и стал пить, словно жеребенок молоко кобылы.
— Ты знаешь, как с ним обращаться, — похвалила Назифа.
— Я с пяти лет езжу на лошадях. Сначала с батюшкой или Васей, а потом уж сам. Сейчас у меня белогривый Пепел. До него была Зорька. А самого первого звали Бонапарт.
— Поэтому ты этого водохлёба так назвал? — усмехнулся Ур. — Чтоб дом напоминал.
— Да-а, — Гриша грустно вздохнул и засунул в рот коню кусок пирога. — Лучше дома ничего нет. До того, как сюда попал, только и думал о том, как бы вырваться из Вольгино и уехать в Петербург, например. Надел бы свою форму, отрастил усы, ходил бы по балам и игровым домам. А теперь понял, что милее дома — ничего нет. Банька, охота, ярмарки — красота!
— Вот прогоним демона и вернешься, — Назифа нарезала пластинками мясо и отправляла в рот.
— Ты так думаешь? — с надеждой спросил он.
— Конечно.
— А когда? Сразу, как он исчезнет, или чуть погодя?
— Мне-то откуда знать. Просто хотела тебя немного успокоить, — она отвернулась в сторону заката. Облака ловили последние лучи солнца и горели оранжевым огнем.
***
На ночь первым вызвался дежурить Гриша. Воспоминания о доме непрерывно проносились в голове. Вот матушка гладит его по голове и поет колыбельную. Свеча горит на столе и
