роняет крупные капли воска.
— А почему батюшки так долго нет? — тихонько спросил Гришка
— Государеву волю исполняет. Где бы он ни был, знает, что мы его ждем и скучаем. Только бы вернулся живым и здоровым, больше ничего не надо.
— А почему ты плачешь по ночам?
Мама опешила и не сразу нашлась, что ответить:
— Мне сон плохой приснился, потому и плакала.
— Больше не плачь. Хорошо?
— Хорошо, сыночек. Не буду.
Это был их последний разговор. Наутро дворовая девка Фекла нашла ее с перерезанным горлом. Кто-то прокрался в дом и убил жену генерала-лейтенанта Михайловского. Ничего не пропало, даже шкатулка с драгоценностями, которая стояла на столике у кровати. Степан Мефодьевич вернулся домой только через месяц со службы на Кавказе.
Гриша встряхнул головой, отгоняя страшное воспоминание. Затем, чтобы развеяться, начал ходить кругами, прислушиваясь к равномерному дыханию Назифы и тихому сопению Ура. Вдруг Бонапарт фыркнул и вскочил на ноги.
— Что такое? — юноша подошел к нему и погладил по загривку, пытаясь успокоить. — Все хорошо, я рядом.
Но конь продолжал перебирать ногами, дергаться и вертеть головой. Гриша понял, что конь чует опасность. Поэтому схватил из пояса Назифы кинжал и замер, прислушиваясь. Однако вокруг царила тишина. Только ветерок гонял перекати-поле с тихим шуршанием. Конь на время тоже присмирел, но потом снова начал бить по земле передними копытами.
— Эй, ребята, вставайте! — закричал Гриша. — Что-то здесь нечисто.
Назифа проснулась, вскочила на ноги и выхватила кинжал.
— Где он? — зло зашипела она.
— Кто? — не понял Гриша.
— Враг.
— Не знаю. Но Бонапарт беспокоится.
— Может, его муха укусила? — Ур зевнул и потянулся.
— Нет, он боится.
Вдруг, как бы в подтверждение его слов, конь громко заржал и попятился.
— Тише-тише, дружок. Мы тебя в обиду не дадим.
Теперь и Ур поднялся на ноги и обеспокоено начал озираться:
— Надо было костер развести.
— А я предлагала. Но ты же у нас умный. «Зачем привлекать внимание. Пусть лучше никто не знает, что мы здесь», — писклявым голосом передразнила Назифа библиотекаря. — Зато теперь мы не знаем, кто здесь.
Бонапарт резко взвизгнул и встал на дыбы.
— Успокойся! Боня, тише! — Гриша крепко держал его за уздцы, но конь и не думал успокаиваться.
Он без устали брыкался и мотал головой. Юноша погладил Бонапарта по шее, но тут же отдернул руку и отпрянул от коня:
— У него там что-то на шее.
— Что?
— Что-то скользкое и длинное, — его передернуло от отвращения. — И оно извивается.
Конь плясал вокруг себя, мотал головой и испуганно ржал.
Глава 19 На краю жизни
— Боня, Боня, Боня. Стой, дружок! — Назифа пыталась успокоить коня, внимательно всматриваясь в его шею. — Я вижу. Это черная змея.
— Это не змея, — запротестовал Гриша. — Потрогай!
Девушка опасливо протянула руку и дотронулась до извивающегося черного гада.
— Фу-у-у. Ты прав. Это не змея. Оно холодное и в какой-то мерзкой слизи.
Гриша вновь схватил коня за уздцы, а второй рукой попытался смахнуть существо. Но оно крепко вцепилось в животное, а мягкое тело выскальзывало из рук.
— Подожди, я его срежу, — Назифа подошла к коню и подняла руку с кинжалом. — Держи Бонапарта. Лезвие очень острое, боюсь его поранить.
С другой стороны подошел Ур и схватил коня за гриву. Но Назифа вместо того, чтобы совершить задуманное, подскочила и, пронзительно визжа, заметалась по лагерю.
— А-а-а! Уберите! Уберите! — она задрала подол платья, и Гриша увидел, как с внутренней части бедра свисает еще одна черная туша.
— Ур, держи Бонапарта! — юноша метнулся к Назифе, упал перед ней на колени и схватил гада, но тот легко высвободился из крепкой хватки.
Девушка беспрестанно верещала и подпрыгивала:
— Как же больно! Он вгрызается в меня! Убери! А-а-а-а!!!
Гриша выбился из сил, но так и не смог оторвать тварь от ее ноги.
— Подожди! Я кинжалом попробую.
— Ты меня искромсаешь! — она уже не кричала, а в голос ревела.
— Замри, — тихо сказал он и воткнул острие кинжала в свисающее тело гада.
Тот начал сильнее извиваться, пытаясь ускользнуть, но из него потекла темная жидкость. Гриша поднимался все выше, с легкостью разрезая желеобразное тело на две половинки. Тварь дернулась напоследок и отвалилась. При слабом свете звезд Гриша разглядел круглую кровоточащую рану на бедре Назифа, затем посмотрел еще выше и присвистнул:
— Ты что, без трусиков?
— Не смотри! — возмущенно воскликнула она и сразу же опустила подол.
— Пока вы там развлекаетесь, тварь пожирает Бонапарта, — подал голос Ур.
Гриша в два прыжка подбежал к коню и наклонился к слизняку:
— Ого! Этот уже вырос раза в два.
Он проделал также, как и с Назифой, только жидкости в нем было в несколько раз больше.
— Это кровь коня, — кивнул Ур на потемневший песок.
Назифа подошла к ним, постоянно обшаривая глазами землю.
— Я боюсь. Вдруг опять укусят.
— Надо костер развести.
Сухой травы и высохших деревьев было много, поэтому уже через десять минут Ур чиркнул маленькими розовыми камнями, которые носил на шее в мешочке, и костер вспыхнул.
Бонапарт успокоился, и Гриша подвел его к огню, чтобы внимательнее рассмотреть рану на шее.
— Кровь запеклась и не течет. Бедняжка, натерпелся.
Он развязал первый бурдюк, в котором еще оставалось немного воды, и напоил коня. Затем отломал кусок хлеба и протянул ему на ладони. Конь подхватил хлеб губами и начал жевать.
— Молодец. Умница. Хороший мальчик, — приговаривал Гриша, нежно поглаживая его по морде.
Назифа плюхнулась на землю и обижено пробурчала:
— Могли бы и за мной поухаживать. Я ведь тоже пострадала.
— О, прости! — Ур опустился рядом с ней. — Покажи, укус этой твари?
Девушка раскраснелась и замялась, а Гриша хохотнул:
— Она не может, у нее там целые…
— Только попробуй, — Назифа поджала губы, хищно прищурилась и показала увесистый кулак.
— Ладно-ладно, — поднял он руки. — Мне нравится все, что задумано природой. Нет, конечно, богатые барышни очень следят за этим и постоянно оголяют, а вот наши, деревенские, ходят, как Бог дал. У кого рыжие, у кого черные…
— Ты можешь заткнуться?!
Гриша кивнул и повернулся к коню. Однако смешки то и дело вырывались наружу. Обиженная девушка подвинулась к костру и принялась бросала сухие травинки в огонь, которые сгорали налету.
— Гриша, ты заметил, что после того, как растопил лаву, «Священный огонь» больше не появлялся? — спросил Ур.
— Да, заметил. Хотя с того момента пугался и не раз. Особенно, когда сидел верхом на Пустынном. Огонь сделал свое дело, огонь может уходить, — изрек он невесть откуда взявшуюся мудрость.
Ур с помощью веток притащил безжизненные черные тельца к костру
