Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
по части убийств и применения медицинских препаратов. Больше ничего.
– Предположим, что он член фонда и этой так называемой касты, уничтожающий предателей. Эдакий судия, карающий меч.
– Тогда стоит искать в фонде. Но как это сделать, непонятно, – подытожил индус. – Хорошо, достал ты бухгалтерию и эту писульку, и что они тебе дают? Ничего! А если фонд здесь вообще ни при чём? Может, это обиженный жизнью эдакий религиозный психопат-коммунист, который ненавидит буржуев и решил вершить правосудие.
– Религиозный коммунист? – с издёвкой спросил Маккарти.
– Да откуда я могу знать, что на уме у этих выродков? Ты спросил – я ответил!
– На уме у них одно и то же. Удовлетворение своих извращённых фантазий посредством причинения боли и страданий другим. Это для них наркотик, с которым невозможно справиться. Кто-то просто нападёт с одной лишь целью насытиться, а есть и те, кто рисуют себе особую миссию, тем самым оправдывая причиняемые зверства. Сложнее всего ловить вторых, они, как правило, намного умнее и хитрее первых. Главное – понять мотив и последовательность действий такого маньяка, постараться осознать его внутренний мир и попытаться угадать направление следующего удара, тогда будет шанс избавить человечество от этого зверя.
– Ты от многих избавил? – спросил Раджа.
– Было дело, – расплывчато ответил детектив.
– А почему ты так уверен, что Гурман приобрёл эту картину? Да ещё и копию, созданную художником? Это большие деньги. Мне кажется, что это полный бред. Скорее всего, Майкл прав, и если действительно убийства идут по триптиху, то проще распечатать плакат в натуральную величину или, если уж сильно хочется, заказать исполнение красками на специальном оборудовании.
Детектив сел вполоборота, чтобы лучше видеть индуса, положив левую руку на руль.
– Вот смотри. Ты же должен был слышать поговорку, что как бы хорош ты ни был, всегда найдётся азиат, который сделает лучше.
– Слышал, – кивнул Раджа.
– Считается, что азиаты всё доводят до идеала. Так вот, когда я смотрел на срез мечом и укол, я представил себе, насколько точным надо быть, чтобы такое совершить. Ни миллиметра в сторону, это просто невообразимо для нас. Но вечерком я почитал про японских самураев и понял, что такое чуждо нам, но совершенно нормально для них. Постоянные изнурительные тренировки, дабы достигнуть вершины мастерства во владении необходимым видом оружия.
– Это правда, – согласился индус.
– И здесь передо мной встал вопрос – почему именно так? Ведь всё это можно было провернуть намного проще! Но нет! Он не хотел проще! Он должен был продемонстрировать своё искусство, своего рода почерк. Все сходят с ума по-разному. Потому я очень сомневаюсь, что простая распечатка удовлетворит такого человека. Лучшие ценят только лучшее!
– Может быть, ты и прав. Давай скатаемся к этому искусствоведу, может, чем-то поможет.
На удивление, этот самый коллекционер имел лавку всего в нескольких минутах езды от Тендеройла, но пейзаж в этом месте был совсем иной. Разноцветные дома в несколько этажей следовали друг за другом чередой, составляя весёлую композицию для детской книжки. Маккарти знал этот район, хотя бывал здесь крайне редко и то проездом по очередному делу. Он вспомнил, как смотрятся эти дома в лучах полуденного солнца, действительно, прекрасное зрелище. Но сегодня погода не радовала и насладиться в полной мере игрой красок не получится. Но даже и в такой пасмурный день этот район сиял на фоне серого города. Местное жильё мог себе позволить только представитель среднего класса и выше, несмотря на то, что эти строения имели очень солидный возраст.
Лавка аукционера располагалась в трёхэтажном здании белого цвета. Мало о чём говорящая надпись «Художественные произведения», скорее всего, использовалась в качестве указателя на магазин, но никак не продуманный маркетинговый ход. Старая массивная стеклянная дверь оказалась под стать огромным окнам, в которых красовались различные картины, уже заметно поблёкшие от солнца и времени.
Как и предполагал детектив, внутреннее пространство лавки полностью состояло из различных полотен – от портретов, до пейзажей. Единственное, что нарушало всю эту художественную идиллию, – это старый дубовый прилавок, по ощущениям стоявший здесь уже сотню лет, на котором в тёмной деревянной подставке ждали своего момента не менее десятка различных средств для письма. На углу же красовался бронзовый колокол, высотой дюймов пять-шесть, по-видимому, использовавшийся для вызова продавца, который почему-то отсутствовал на рабочем месте. Раджа потянулся, чтобы позвонить в колокол, но Маккарти остановил его, показывая жестом, что для начала стоит осмотреться.
Медленно обходя помещение, детектив старался не пропустить ни одной картины. Как же со вкусом были развешаны и расставлены полотна, словно продавец хотел не столько продать, сколько поиграть эмоциями покупателей, хотя лучше называть посетителями, как в музее. Всё же это был музей, никак не магазин. От входа композиция расцветала всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками, но чем глубже заходил человек, тем темнее всё становилось, яркие картины начинали меняться на угрюмые пейзажи, изредка разбавленные портретами людей в цветастых одеждах. Маккарти и сам не ожидал, что погрузится в мир искусства с головой. Потеряв счёт времени, он решил проверить Раджу, старая полицейская привычка, не позволяющая терять из вида напарника, взяла верх над желанием и дальше наслаждаться красотой. Повернув голову, детектив сразу же заметил индуса, как вкопанного стоявшего у одной из картин среднего размера. Решив поинтересоваться, что же так сильно зацепило профессора, он как-никак истинный ценитель искусства, Дуглас сделал несколько шагов, и чем ближе оказывалась цель, тем сильнее привлекала к себе внимание. На жёлтом фоне раскалённой пустыни, под прекрасным сине-голубым небом, пугающая гора человеческих черепов закрывала собой разрушенный город. И вороны, словно свидетели великого горя, кружили над ними, восхваляя смерть. Картина пробирала до костей и не позволяла отвести глаз, как будто случайно проникая в самую душу, оставляя только ничто. Ничего не осталось, ничто не возродится, никакой надежды…
– Это Верещагин, «Апофеоз войны», – скрипучий мужской голос словно из бездны вдруг вытянул Маккарти, успевшего краем глаза заметить так же недоумевающего Раджу.
– Эээ, что, простите? – очень медленно приходя в себя, спросил детектив.
– Русский художник девятнадцатого века Василий Верещагин, а это копия картины «Апофеоз войны», написанной им в тысяча восемьсот семьдесят первом году. Оригинал около семи футов в ширину и находится в Москве, в Третьяковской галерее, а у нас тут небольшая копия, созданная одним очень хорошим художником из Болгарии. Она, конечно, имеет небольшие отличия, но в целом, атмосфера передана верно. Ну, вы и сами это уже успели заметить, – старик невысокого роста в круглых очках с толстыми линзами с благоговением рассказывал о картине, и сразу же стало понятно, что этот человек
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
