– Моя вера никудышная, – заявил он. – К тому же я не могудоказать ее. Самая лучшая вера у того, у кого есть хорошие ботинки и вдовольеды. У меня ничего этого нет, и я живу в землянке.
– Старая песенка, – отмахивался пастор Руноульвур, – тот, укого нет еды и одежды, не устает поносить тех, у кого они в достатке. А ведь одиниз пророков говорил, что человек должен иметь еду и одежду, чтобы творитьдобро. Вы забываете, что во всем есть высший смысл – как в хорошем наваристомбульоне, так и в ботинках. Греки это называли идеей. И это духовное, вечноесвойство, заложенное в жизни и в каждой вещи, лежит в основе учения… А есличеловек так бездарен, что не может обеспечить себя едой и одеждой, и настольколишен мужества, что не в состоянии выбраться из землянки, то сомнения нет –такой человек чужд и духа, и вечности.
Всякое сравнение героев романа с реальными лицаминеправомерно, ибо все это – вымысел автора, хотя в любой фантазии всегдавозможны невольные совпадения с фактами, происходящими в действительности. Вовсяком случае, это не биография какого-то существующего человека, а всего лишьпопытка воссоздать образ возможного политика нашего времени.
Вместо вступления
В понедельник рано утром все помощники и советники собралисьв его кабинете. Настроение было тревожным, поэтому говорили мало, с напряжениемждали телефонного звонка. Хозяину кабинета вот-вот должны были позвонить, а вполдень ему предстояло ехать в парламент страны с докладом.
Сам он, внешне спокойный, лишь изредка постукивал пальцамипо столу, в чем присутствующие безошибочно угадывали его нетерпение, да вотличие от обычной манеры поведения не отвечал на звонки других телефонныхаппаратов. Потом неожиданно шумно поднялся, махнул рукой, что означало «всемоставаться на местах», и прошел в комнату отдыха, где, усевшись в глубокоекресло, постарался немного расслабиться. Он позволил всем им, находящимсясейчас в его кабинете, быть с ним рядом, потому что, в конце концов, вопрос,решения которого они сейчас ждали, касался их всех. Всех до единого. Если онпроиграет, то и им всем придется нелегко. На государственной службе онинаверняка не останутся. И даже в бизнесе им не дадут дороги. Уж больно онизасветились, пытаясь ему помочь, слишком близко стояли рядом с ним и оченьусердно работали на него, чтобы рассчитывать на снисхождение. Он точно знал,что среди собравшихся нет предателей, нет перебежчиков, готовых переметнутьсяна другую сторону. Сейчас здесь с ним остались только самые преданные люди, скоторыми он прошел долгий, тяжкий путь и которым абсолютно доверял.
Шумно вздохнув, он посмотрел на часы. Должны бы уже исообщить, как там прошла встреча. Почему они молчат? Нахмурившись, он потянулсяк телефонному аппарату, стоящему рядом на столике, но передумал. Нет, не стоитему звонить. Не может он дать даже малейшего повода заявить о еговмешательстве. Остается только ждать, хотя ждать совсем не в его характере. Онсжал пальцы в кулак, убрал руку.
Там, в его кабинете, несколько человек волнуются не меньшеего. Их нельзя надолго оставлять одних, демонстрируя свои сомнения. В такуюминуту его обязанность их поддержать. Он провел рукой по лицу, поднялся.Затянул узел на галстуке, вернулся в кабинет. При его появлении все опятьподнялись. Он знал, как все они к нему относятся. Наверное, немногопобаиваются, считая достаточно жестким начальником. Но с другой стороны, этакоманда единомышленников – люди, которым он доверяет и которые сознательносвязали с ним свою жизнь.
– Ничего не сообщали? – спросил он, усаживаясь за стол.
– Ничего, – ответил один из его советников, – но мы думаем…– Он не договорил, потому что в этот момент раздался телефонный звонок.
Все невольно повернули головы к аппарату. Если бы сейчас попрямому телефону позвонил сам президент страны, то и его звонок, пожалуй,взволновал бы их гораздо меньше. Помощник выразительно посмотрел на хозяинакабинета, не решаясь снять трубку, хотя звонил обычный городской телефон,выведенный в приемную. Но секретарь в приемной знала, как и все, ждала другогозвонка и тоже не решалась снять трубку именно этого аппарата.
– Ответь, – разрешил хозяин кабинета.
Помощник еще раз посмотрел на него и, сделав несколько шаговк столу, поднял трубку.
– Слушаю вас, – сказал он чуть дрогнувшим голосом. Былозаметно, что помощник сильно волнуется. – Да, это его приемная, вы правильнозвоните. Да, я вас слушаю, – он представился.
Все находящиеся в кабинете внимательно следили за выражениемего лица.
– Что случилось? – переспросил помощник. А когда услышалответ, у него начало меняться выражение лица. Буквально на глазах. И всем сталопонятно, что полученные известия вызвали у него отнюдь не положительные эмоции.– Понимаю, – тихо произнес он и разъединился. Затем вновь глянул на хозяинакабинета.
– Не молчи, – приказал тот, – говори, что там произошло?
– Автомобильная авария, – выдавил помощник, – они говорят,что это похоже на автомобильную аварию.
Было заметно, как напряглись лица всех присутствующих.Хозяин кабинета недовольно покачал головой. В такие минуты нужно сохранятьсамообладание и постараться не сорваться. Он шумно выдохнул воздух,переспросил:
– Значит, авария?
– Они так говорят, – ответил бледный от волнения помощник.
– Говорят… – Хозяин кабинета вложил в это слово все своепрезрение к тем, кто сегодня выступал против него. Потом посмотрел насобравшихся.
Все ждали, что он им скажет. От его настроения и его словзависело, как они поведут себя дальше.
– Авария, – повторил шеф, поднимаясь. – Выходит, решилисделать по-своему. – Он помолчал. – Значит, так, все по своим местам. Будемсчитать, что это случайность, на которую мы не имеем права обращать внимание.
