священники, помещики не объединятся — их инородцы провалят». Русские объединялись, но и поляки, руководствовавшиеся постановлением варшавского съезда, не дремали. В итоге по всем уездам прошла, так сказать, русско-польская битва. Там поляки победят и откажутся предоставить хоть одно место коренному населению (Староконстантиновский уезд), там, наоборот, русские не пропустят ни одного поляка (Житомирский, Острожский, Кременецкий уезды). В итоге по Волыни одержал внушительную победу импровизированный русский союз: избранными оказались 72 крестьянина, 14 священников, 20 помещиков при 40 евреях, 25–30 поляках и горстке лояльных коренному населению чехов и немцев.
Предстоял последний этап выборов, который должен был пройти в Житомире 6.II и, наконец, определить 13 будущих членов Государственной думы от Волынской губернии. Оба лагеря начали готовиться заблаговременно. Союзники, по своему обыкновению, устроили в Житомире квартиру для выборщиков-крестьян и разослали им по почте приглашение. «Почаевские известия» напечатали для них же доходчивую инструкцию:
«…какое бы у вас неотложное дело ни было, все равно бросьте его и спешите, чтобы 3 февраля быть в Житомире.
Помогите в этом, просим вас, все русские люди. Если уполномоченный ваш замешкается, настанет время ехать, а он еще дома, вы прямо гоните его.
… Если у него нет средств, дайте ему на проезд, последнее дайте, в складчину соберите, а только пусть едет и дела общего не портит.
… Прямо, как приедете поездом, садитесь на трамвай и берите билетик до Богоявленского монастыря на Большой Бердической улице. Там вас будем ожидать».
Понимая, что на этой квартире крестьяне будут под полным контролем духовенства, левые всячески старались не допустить их туда. Некие «молодые панычи», в том числе бывший семинарист, проехали по выборщикам, убеждая их не собираться в монастыре, а то «отец Антоний» запрет их там и они ничего не будут знать. В противовес левые заготовили собственную квартиру — у присяжного поверенного Теслюка — и при своих агитационных поездках оставляли выборщикам ее адрес, призывая остановиться именно там.
На съезжавшихся со 2 по 4.II крестьян велась настоящая охота. Левые дежурили на всех подъездах к городу, отлавливая гостей. Главная засада была устроена, как и годом ранее, в Бердичеве. К первой же подъехавшей группе выборщиков подсел здесь «удалой поляк Свентковский» и уговаривал вместо монастыря идти к Теслюку.
Несмотря на все ухищрения, левым удалось заманить «на какую-то еврейскую квартиру» лишь одного из семидесяти крестьян, да и тот вскоре сбежал в монастырь, куда все прочие проследовали сразу с дороги. Очевидно, они так легко сориентировались в губернском городе не без посторонней помощи. «Почаевские известия» писали только о проводниках из своей среды, которых ранее прибывшие выслали на вокзал к новичкам, но гораздо достовернее выглядит замечание В. В. Шульгина, что крестьян встретили на вокзале «ласковые монахи».
Что происходило там, в Богоявленском монастыре? По общим отзывам, духовенство воздействовало на крестьян. Шульгин писал, что их поучали «уму-разуму» о.о. Виталий и Илиодор; впрочем, второго из них в эти дни совершенно не было видно, так что складывается впечатление, что он и не приезжал в Житомир. Прогрессивные газеты обвиняли союзников в «беспримерном насилии» над выборщиками: «агитация „Союза русского народа“, Антония и Виталия, полная изоляция крестьян в монастыре, непрестанные молебны, присяга, письменные обязательства, угрозы, избиения, насильное вовлечение всех крестьян в „Союз русских людей“».
Частично эти сведения опровергли сами крестьяне в своем заявлении, составленном после выборов: «Слышим уже клевету, что нас будто в монастыре заперли и никуда не позволяют ходить и к нам никого не пускают.
Заявляем, что это обидная для нас наглая жидовская ложь. Мы ходили, когда и куда хотели невозбранно. Ради нас нарушен был даже монастырский чин: ворота всю ночь не запирались».
Несомненно, черносотенная агитация среди них велась, но и левые не дремали. Некий еврей Шейтих, например, встретил на дороге последнюю группу выборщиков и угрожал им бомбами, если не выберут ни одного еврея, на что крестьяне тут же пожаловались лично губернатору. В другой раз целая группа агитаторов явилась в монастырь с проповедью принудительного отчуждения частновладельческих земель, но по едва ли случайному совпадению крестьяне как раз ушли на обед.
Словом, агитация шла с обеих сторон, а недопустимые приемы объясняются нелепостью всего положения, когда невежественных людей от сохи заставляют выбирать членов законодательного собрания. Не возьми духовенство дело в свои руки, Дума получила бы от Волыни 13 инородцев.
Всего в Житомир приехали 193 выборщика. Абсолютного большинства не было ни у одной из групп, поэтому исход выборов зависел от их группировок. Лидерам групп предстояло совместными усилиями решить задачу о волке, козе и капусте на житомирский лад. Как и на прошлых губернских выборах, встал вопрос: объединяться по классовому признаку (русские помещики, поляки и евреи) или по национальному (все русские). Левые же навязывали крестьянам блок с евреями.
В кулуарных и общих переговорах на первое место из числа помещиков выдвинулся Шульгин. «О нем известно было, что он всегда стоял за русских, объединил весь Острожский уезд, что поляки и евреи его терпеть не могут». Он же оставил красочное описание хода переговоров: как виделся с о. Виталием в монастыре, причем вместо икон перекрестился на архимандрита, как затем встретились в одной комнате «серо-коричневое пятно свиток и кожухов» против «сюртучников в белых крахмальных воротничках при галстуке» и т. д. Однако его рассказ изобилует намеренными или случайными неточностями. Гораздо точнее подробный пересказ тех же событий, опубликованный «Почаевскими известиями» всего через неделю после них.
Торги между русскими помещиками и крестьянами шли два дня — 4 и 5.II. Вопреки воспоминаниям Шульгина, большинство его собратьев просили дать полякам хотя бы одно место, но благодаря отказу крестьян национальная идея все-таки победила. Теперь русским предстояло не переругаться, а это было мудрено. Крестьяне требовали себе 8 мест, помещики — 6 (а не 4, как пишет Шульгин). Духовенство готово было вовсе не пройти в Думу, лишь бы русские нашли общий язык, но крестьяне боялись ехать в Петербург без священника. Еще одно место следовало оставить верным союзникам — чехам с немцами. Итого 16 кандидатов на 13 вакансий.
Долгие упражнения в арифметике ни к чему не привели. Помещики уступили до 5-ти, затем до 4-х, но крестьяне им больше 3-х мест не давали. После этого, по словам Шульгина, помещики объявили, что воздерживаются от участия в выборах. Он красочно описывает совместный ужин своих собратьев в гостинице «Рим», в клубах табачного дыма, откуда его, Шульгина, вызвали на крыльцо к явившейся крестьянской депутации. Посетители настаивали на участии помещиков в выборах, но по-прежнему были согласны только на 3-х, включая своего собеседника.
Мемуарист умалчивает лишь
