Из глубоких царапин на лице капала кровь. Он был пьян в стельку. Света упала на колени и зарыдала, размазывая по разбитому лицу косметику. Подруги стали собирать вещи. Кстати, у одной из них была неплохая задница.
9 мая
Вот рядом знаменитая Нина Андреева, автор письма «Не могу молчать!», уже отмечает из пол-литровой фляжки, пуская ее по кругу близких товарищей. Добрая старушка со злым испитым лицом. Я облизнулся на фляжку. И тут загудела толпа.
– Приехали! Наконец-то! Сволочи!
«Сволочи» шепотом – мы стояли в окружении сотрудников с чуткими правоохранительными ушами. Все, официоз поплелся. У главного входа кто-то что-то кричал. Завыла сирена, заквакал милицейский гудок.
– Венки возлагает делегация Соединенных Штатов Америки! – пафосно и скорбно объявили в динамик.
В политтолпе злобно зашипели. Ну и дальше по списку натовской коалиции. Потом прошла толпа всякой административной сволочи города. Замыкали официальную процессию конфессии. Даже буддисты пришли в розовых простынках. И вот наконец с боковой аллеи из загона выпустили политических.
– Венки возлагают представители политических партий и движений! – все тем же голосом. – Коммунистическая партия Российской Федерации, Российская коммунистическая рабочая партия!
Ну и дальше через запятую. Но где же мы? Нам обещали! Наконец-то называют нас! Николай Владимирович, депутат Законодательного собрания Ленинградской области, недавно вступивший в нашу партию, улыбается. Это он договорился. Мы тоже довольно улыбаемся. Наконец-то и нас хоть где-то объявили! Все, мы в политике! Выходим из загона на главную аллею.
– Так, по двое построились! Растяжку вперед, за ней два флага! Не забудьте у памятника древки опустить, когда венок возлагать будем! Надевайте повязки! – руководит мой старший брат, он же гауляйтер ленинградского отделения нашей партии.
Он брит наголо, в темных очках, в черной рубашке с засученными рукавами, в черных джинсах, на ногах кеды. Мы тоже все в черном. Вместе с Николаем Владимировичем, одетым в строгий бежевый костюм с галстуком, брат несет впереди нас небольшой пластмассовый венок. Брат примотал к нему нашу нарукавную повязку.
– В ногу идем! – напутствует брат.
Мы под грустную музыку и стихи о войне медленно вышагиваем между надгробий. Пытаемся в ногу. На боковых аллеях стоят ветераны с гвоздиками и внуками. Стараюсь на них не смотреть. Мне кажется, что уж больно по-фашистски выглядим. Мне немного неуютно. Но проклятьями никто пока не осыпает. Поднимаемся по ступеням к мемориалу «Родина-мать». Ошалело смотрят на нас дядьки с холеными рожами в дорогих костюмах – представители городской власти. Брат с Николаем Владимировичем возлагают наш пластмассовый венок к огромной куче цветов и венков. Мы стоим сзади строем, опустив головы и флаги. Со стороны смотрится, наверное, красиво. Брат встает на одно колено и поправляет повязку с нашим черным серпом и молотом. У очень знакомой рожи из телевизора, стоящей рядом, лезут глаза на лоб, но он молчит и только краснеет от злости. Губернатор, что ли? Сходим по лестнице сбоку монумента. Меня хватает за руку седой старичок в черном берете с орденами на груди. «Началось», – думаю я.
– Спасибо, ребятки! На вас вся надежда! Нас, старых коммунистов, уже почти не осталось! – говорит он, и губы его дрожат, в покрасневших глазах слезы.
Я киваю. Удивлен. Идем к выходу.
– Молодцы, ребята! Так держать! Спасибо вам! – говорят нам многие ветераны.
– Чегой-то они, а? – спрашиваю я брата.
– А что тебе непонятно? Мы единственная реальная молодая сила! Видел, у других партий молодежи нет, нет у них штурмовиков! Одни пердуны! Эти болваны даже флаги не приспустили! Ха! А ветераны войну прошли, понимают, что к чему! – Брат доволен.
У меня уже нет желания побыстрее свернуть флаг, так и иду с развевающимся. У входа наших никого нет. Мы оставили здесь человек двадцать. На возложение венков менты пустили только десятерых.
– Черт! Куда делись-то?! – возмущается брат.
– А ваших всех забрали. Как натовцы подъехали, ваши давай орать «Дай мне гранату, я отодвину НАТО!», – говорит стоящий рядом знакомый фотограф, снимал нас уже как-то.
– А камеры были? – интересуется брат.
– Были, были! – улыбается фотограф.
Журналисты любят скандалы и кипиш.
– Молодцы! – Брат доволен еще больше, он бормочет себе под нос: – Два в одном, два в одном!
Составом в десять человек идем к товарищу Сорокину, благо недалеко живет. Скидываемся деньгами. По дороге покупаем водку, хлеб и краковскую.
– Ну, за победу! – говорит брат, поднимая чашку с водкой у Сорокина за столом в однокомнатной квартире.
– Ура! Ура! Ура! – кричим мы.
С дивана испуганно таращится тощая, как скелет, сорокинская мать, полгода назад перенесшая инсульт.
– Вы че, блять! Договорились же, один на один! Вы че?! – Я еле сдерживаю пьяных неформалов, рвущихся замочить моего брата.
Он дерется с представителем неформальной молодежи в косухе и с длинными грязными волосами. Происходит это во дворе старейшего рок-магазина «Кастл рок». Окрыленный утренним возложением венка и напутствием ветеранов, брат потащил нас сюда «агитировать маргиналов». Доехало пять человек, остальные потерялись по дороге. Мы были пьяны. Рок-магазин находится недалеко от станции метро «Площадь Восстания», отсюда же, от БКЗ «Октябрьский», начнется в 17:00 праздничное шествие по Невскому проспекту. В отдельном дворике «Кастл рока» всегда тусовались всякие там панки и прочая сволочь. Сегодня их было человек пятнадцать. Брат с ходу начал им что-то объяснять, потряхивая перед их красными носами нашей партийной газетой. Они пили портвейн и смотрели на нас как бараны. Наконец вот этот вот верзила в косухе со стеклянными глазами увидел в бритом брате фашиста.
– Ты фашист, что ли? – пролепетал он, прикрыв один глаз.
– Нет, – ответил брат с улыбкой и продолжил агитировать.
Верзила, пошатываясь, встал с поребрика и, обличительно ткнув в брата пальцем, прошипел:
– Ты фашист!
Остальная гоп-компания, корежа в гневе пьяные хари, стала более пристально нас разглядывать.
– Мы националисты! – сказал гордо брат.
– Нацисты! – зашумела толпа.
– Э-э-э! – загудел верзила. – Идите на хуй отсюда, нацисты ебаные!
– Сам иди отсюда на хуй! – сказал зло брат и сжал губы.
К нам потянулись липкие ручонки. Верзила ударил первым. Удар был не сильным. Брат ответил в скулу, и тут же ему прилетело в ухо откуда-то сбоку. Вот тут я и воспользовался старой дворовой хитростью. Неоднократно это спасало в уличных стычках. Если противников больше, взываешь к их гоп-чести.
– Стоп, стоп! Давай один на один! Вас же больше! И вы сильнее! Вы нас по-любому загасите! Пусть один на один! И мы потом уйдем! – громко сказал я, подняв руки с открытыми ладонями.
Прокатило. Я признал их превосходство, они почувствовали себя крутыми и сильными. Пусть лучше брат получит от этого шатающегося
