чая со сделанной шариковой ручкой надписью «порох». Я отказывался. Он уговаривал. Торговля не шла. Я замерз. Я согласился.
– А где аквариум взял? – спросил, смеясь, опер.
– На помойке нашел, – ответил я, делая лицо как можно глупее.
Он опять расхохотался.
– Ну ты и пиздобол!
Опер докурил, затушил сигарету об нижнюю поверхность столешницы и придвинул ко мне протокол.
– На, читай и пиши: «С моих слов записано верно и мною прочитано…» И подпись.
Не успел я дочитать, как в комнату эту гурьбой зашло человек десять дежурно-оперского состава.
– Этот, что ли, террорист, бля? – спросил первый подошедший с усами и животом, натянувшим форменную рубашку.
– Этот, – ответил мой опер.
Усатый живот влепил мне ощутимую затрещину.
За ним потянулись остальные: кто за волосы дернет, кто ухо покрутит, кто просто без фантазии кулаком в затылок.
– А в чем дело? – спросил мой опер.
– Саперы приехали, говорят, в любой момент взорваться может! – Усатый снова щелкнул меня по голове.
– Башков болван, на втором этаже в стол в кабинете сложил!
– Щас второй и третий эвакуировали.
– А как он привез это все?
– Принес в карманах.
– Ёбнутый, жалко, не поскользнулся!
– Гы-гы-гы!
Менты беззлобно загоготали. Кто-то сзади опять приложился к моему затылку.
– Ладно, подписывай, – перестал смеяться допрашивающий меня опер.
Я подписал. С моих слов и все такое.
– Пойдем.
Мы встали. Толстый и усатый сразу воспользовался этим.
– На, бля, террорист! – сказал он и дал мне ощутимого пинка.
Милиционеры опять дружно и весело засмеялись.
Мы прошли к дежурке. Я тормознулся около обезьянника.
– Дальше, – толкнул меня в спину опер.
Мы вышли на улицу. «Неужели сразу в „Кресты“? Да нет, так не бывает», – очень быстро рассуждал я. Остановились на крыльце. У входа стояла «газель» «Разминирование».
– Значит так, Сережа, твоей поеботине я не поверил, но если мало ли увидишь мужика с бородой, сразу сообщи. И если что-нибудь на районе грохнет, ты сразу сядешь, понял, придурок? – сказал он и несильно треснул меня кулаком в висок.
– Понял, – ответил я.
– Чего стоишь, иди на хуй! – прикрикнул он и зашел в отдел.
Я немного постоял, разглядывая до боли уже изученную красную табличку на стене рядом с дверью. Чтой-то было? Почему я на свободе? Это что, разводка, сон? Я медленно пошел в сторону дома, оглядываясь каждые десять метров. Погони не было. Когда здание отдела исчезло из вида, я сделал вывод: все это какие-то ментовские мутки, нечего голову ломать. Сейчас я на свободе, слава богу! И почти вприпрыжку я поспешил, улыбаясь, домой. Дверь открыл брат, он был все так же в трусах, но на голове уже была поставлена помойка.
– Сид, бля, что, под подписку? – обрадовался Свинья.
– Черт его знает, Андрей, вроде как просто отпустили.
Брат улыбнулся, обнял меня и поцеловал в щеку.
– Брат! – нежно прошептал он мне в ухо.
Стекло в двери на кухню было разбито, осколки лежали на полу. Где-то в глубине квартиры рыдала мама.
Примирение
Мой старший брат Андрей в очередной раз поссорился со своей женщиной Светой.
Ругаться они начали с утра. Начала, как всегда, Света, воспользовавшись похмельем брата. Поиздевалась по полной. Он лениво отбрехивался, морщась от головной боли.
Сверлила она его целый день. Он на нычке опохмелялся.
К вечеру напился и припомнил Свете утро.
Ночью вся в слезах с наспех собранными вещами она ушла к родителям. Брат, не раздевшись, похрапывал на диване. Проснувшись, вдохнул запах свободы и сразу начал напиваться, что при Свете с утра категорически запрещалось. Пропив несколько дней, насыщая себя алкоголем впрок, Андрей начал тосковать. Долго без женского тела рядом в постели он существовать не мог. Всегда удивленно спрашивал меня: «Сид, как ты без бабы спать можешь?»
Продержавшись несколько дней в тоске, Андрей позвонил Свете. Света послала его куда подальше и бросила трубку. Брат выпил еще и со слезами позвонил снова. Добившись «протрезвеешь, поговорим», со счастливой улыбкой надежды допил и лег спать. Переговоры шли два дня. Света выставила ряд жестких условий. Андрей со всем соглашался, винился и признавал ошибки. Клялся в любви. И, конечно же, с пьянством покончено! «Да, да, Света, я попробую! Нет, нет, Света, не попробую, я клянусь!» Капитуляция полная. Назначен день и время возвращения. Так сказать, воссоединение двух любящих сердец.
Утро. Андрей выбрит, в комнате порядок и чистота.
– Сид, скоро Света позвонить должна, скажи, что я ее у парадняка жду, – довольный собой, сказал брат и, выходя, прихватил недопитую поллитровку самогона.
– Не много? – спросил я. – Света ведь придет.
– Я чуть-чуть, – и смущенно улыбнулся.
Он спустился вниз и уселся на скамеечку, развалился под теплым весенним солнцем.
Минут через тридцать позвонила Света.
– Света, Андрей тебя у парадняка ждет.
– Трезвый?
– Трезвый.
– Точно?
– Точно.
– Ну я минут через пятнадцать буду.
– Хорошо.
Я повесил трубку и пошел к окну. Выглянул. Судя по тому, как брат уже полулежал на скамейке, Светке я наврал. Я пододвинул к окну стул и уселся, ожидая появления Светы. Она вышла из-за угла дома с двумя пакетами и в сопровождении двух своих подруг. Андрей принял вертикальное положение, подпустил их шагов на десять и хрипло заорал на весь двор, тыкая в сторону подруг пальцем:
– Так! Эти две бляди сразу на хуй!
Подруги встали как вкопанные. Света, сразу все поняв, среагировала молниеносно и с криком «Сволочь!» пошла в атаку. Подбежав к Андрею, со всего маху обрушила ему на голову пакет с вещами. Пакет порвался, и во все стороны полетели Светины вещи. Андрей вскочил и вмазал Свете кулаком в лицо. Я видел, как слетели ее очки. Такого поворота не ожидал даже я. Как был в тапках, так и побежал во двор спасать Андрея и Свету друг от друга – выступать, так сказать, миротворцем.
Когда я выскочил из подъезда, боевые действия уже переместились на детскую площадку через дорогу от дома. Мирные жители разбегались, подхватив своих детей. Брат, громко ругаясь матом, душил свою возлюбленную, она же в свою очередь вонзила ему в лицо красные ногти одной своей руки, второй рукой зажала фен и колотила им Андрея по голове. Второй пакет тоже был разорван, и на всей территории площадки валялось Светкино нижнее белье. Я подбежал к противоборствующим сторонам и, зная, что действовать надо радикально, с ходу двинул брату кулаком в ухо. Он отпустил шею и развернулся ко мне.
– Брат, ты че, охренел? – заорал я и схватил на всякий случай его за руки.
Брат сразу как-то обмяк и дал увести себя в подъезд.
