на десять старше того харизматичного молодого идеалиста, с которым Рубен пять лет назад познакомился в этом городе. Морщины меж бровей сделались глубже, нос заострился, отчего отбрасываемая им тень выглядела идеально треугольной. При этом Акоп не проронил ни слова. Алкоголь и совершенно спокойное выражение лица напомнили Рубену тот вечер, когда его отец напился и сжег все книги в доме.
Прочитав послание, Рубен кивнул, попытавшись передать всю свою готовность идти до самого конца. Акоп Акопян снова потянулся к картонке и вывел на ней лишь одно слово: «Доказательства?»
Басист перешел на размеренный шагающий ритм, а саксофонист взял высокую дрожащую ноту на одном дыхании. По лицам музыкантов катился пот, а сами они казались сотканными из воздуха.
Когда музыка стихла, Акоп Акопян стал аплодировать, и к нему присоединился Рубен. Он понял – чтобы доказать свою преданность, чтобы выиграть время для дальнейших поисков Аво Григоряна, ему придется выполнить какое-то поручение босса.
Из джаз-клуба Рубен последовал за Акопом Акопяном в отель со сводчатыми потолками, в окнах которого виднелась базилика Сакре-Кёр, подсвеченная, словно райская куща над городом. В нужном номере они нашли того самого человека из Москвы, старого участника АСАЛА. Тот пересчитывал пачки купюр и едва взглянул на вошедших. Вся мебель в номере была антикварной, обитой бархатом. У кровати стояла тележка, на которой громоздилась грязная серебряная посуда.
– Уже отобедали? – осведомился Акопян.
– Да, недавно, – бросил москвич.
Он был женат на женщине, которую видел от силы раз в три месяца. При каждом удобном случае они созванивались по телефону. Звонки в Москву были недешевы, и большую часть времени москвич был вынужден выслушивать упреки своей недовольной супруги.
Она говорила, что их детям (младшему – пять, старшему – семь) нужны не деньги, а отец. Хорошо, отвечал ей муж, на днях он отвезет босса в аэропорт, и с Парижем будет покончено. Как минимум, у него будет хоть какой-то перерыв в делах.
Конечно, ему вообще не стоило рассказывать жене о своей роли в АСАЛА, но ему никак не удавалось держать язык за зубами. Последнее время он стал спорить с женой, отметая ее бесконечные жалобы: «Детка, все почти что закончено. Доведем дело до конца, а там, глядишь, и руководство сменится, обещаю!»
Он имел в виду то, что не пройдет и полугода, как в АСАЛА сменится глава. Ожидалось, что на это место придет Монте Мелконян, человек, как бы правильнее выразиться? – не слишком требовательный.
Акоп Акопян задушил москвича телефонным проводом. У москвича были длинные пальцы, которыми он попытался сорвать петлю со своей шеи. Но Рубен нашел среди грязной посуды зазубренный нож и быстро решил проблему.
Ему нужно было спешить обратно в Лос-Анджелес.
Глава четырнадцатая
Кировакан, Армянская ССР, 1980 год
На площади у фонтана остановился, шипя шинами, белый автобус со светло-голубой крышей. Отворились двери, и на улицу потянулась вереница ребятишек. Их встречала старая русская церковь с позолоченным куполом, словно врата в новую светлую жизнь, но вместо святых в воротах стояла учительница.
– Идемте за мной, – сказала Мина, и дети гуськом двинулись в сторону железнодорожной станции. Мина замыкала колонну, попутно пересчитывая учеников. Всего двенадцать душ – ни дать ни взять сыновья Иакова. Двенадцать апостолов. А сама она двенадцать дней не разговаривала со своими родителями.
В тот день она с учениками отправилась в шестичасовую поездку в Тбилиси через северные леса. Поговаривали, что среди зарослей скрывались руины времен раннего Средневековья. Сама Мина их никогда не видела. Она почти не смотрела в окно, размышляя о том, что глупо искать сокровища в лесу, когда кругом столько неизведанного.
Не прошло и получаса с начала путешествия, как поезд завизжал, заскрипел тормозами и остановился. По вагонам прошел проводник, объясняя, что железнодорожные пути перегородил селевой поток, и понадобится не меньше дня, а то и больше, чтобы все расчистить. Очень жаль, добавил он, но поезд возвращается назад.
Все двенадцать учеников разочарованно загалдели. Пропала такая интересная экскурсия, и вряд ли родители будут довольны этим. Мина была бы рада взять вину на себя, но она не управляла природными силами в районе Лори. Как будто бы кто-нибудь мог управлять хотя бы частью ее собственной судьбы. Да она и сама не могла!
Поезд тронулся в обратном направлении, и Мине ничего не оставалось, как покорно созерцать уже увиденный за окном пейзаж.
По вагону шел мужчина приблизительно ее возраста. Бородка, воротник рубашки распахнут. Мужчина не был похож на местного жителя, однако поздоровался он по-армянски. Мина кивнула ему в ответ. Взгляд его был открыт, совсем как у того человека, что она видела в Париже. «Симпатичный и идейный», – записала она тогда в своем дневнике. Этот тоже казался симпатичным и с идеями, причем она поняла, что он не преминет начать разговор, хотя и не присел на сиденье.
– Не похоже, чтобы вы были матерью всех этих сорванцов!
– Я учительница.
– Да-да, – согласился незнакомец. – Я просто пошутил.
Мина взялась пальцами за подбородок:
– О, простите…
– Ничего, ничего. Виной всему мое произношение, должно быть. Куда вы ездили?
– В Тбилиси на соревнования.
– И какой же вид спорта вы выбрали?
– Нарды.
– А-а… Я-то лично предпочитаю шахматы. Там требуется работать каждой клеточкой мозга.
У мужчины был довольно-таки необычный акцент – Мина никак не могла понять, откуда этот человек родом.
– Может быть, – молвила она. – Но нарды, на мой взгляд, больше напоминают жизнь. Тут нужны и опыт, и удача.
Мужчина улыбнулся:
– Как ваше имя?
Мина ответила.
– Монте Мелконян, – представился незнакомец и наклонился вперед, чтобы пожать ей руку.
– Никак не могу понять по вашему выговору, откуда вы, – сказала Мина.
– Видите ли, я постоянно путешествую и цепляю самые разные акценты. А родом я из Штатов. Калифорния.
– Никогда не была, – ответила Мина.
Ей показалось, что на этом вроде и надо бы прекращать разговор, но она все же не удержалась:
– Но я знаю одного человека, который там живет.
Мужчина рассмеялся:
– Я бы спросил, как его звать, если б знал вашего друга. Но Америка – очень большая страна. В одной только Калифорнии народу в девять раз больше, чем во всей Армении.
Мина посмотрела ему прямо в глаза. Мелконян выдержал ее взгляд.
– Не беспокойтесь, – сказал он. – Я не собираюсь докучать вам попытками познакомиться. У меня есть любимая, ее Седа зовут. Я еще не открылся ей, но, как мне кажется, она и так это знает. Просто я много разъезжаю по свету – вот недавно был в Иране, участвовал
