по лбу. А это не все равно, Ната?
— Что?
— Ну, что в лоб, что по лбу?
— В том-то и дело, что все равно. Мол, что ни говори, а получается что в лоб, что по лбу.
— Вот двойку и поставят, — грустно сказал Вовка. — Про лбы эти я никак не пойму!
Вовка, когда разговаривал, всегда напряженно думал, а когда думал, никогда не замечал, что делают руки. Соберет ягод с треть банки, а пока разговаривает, почти все машинально съест. Ната поняла это, взглянув на его лицо: губы, подбородок и даже нос — черные.
— Так не пойдет. А что бабушке с мамой принесешь?
— Вишь ведь какой я! — почти восхищенно сказал Вовка.
— Вишь ведь… — не выдержала Ната и рассмеялась. — Смешной ты. У тебя что нелепо, все хорошо.
Вовку радовал ее смех. Какая-то Ната была интересная девочка, разговаривает с ним, смотрит внимательно. Вовке это приятно, хочется еще что-нибудь сказать такое, чтобы она смеялась. Но нарочно трудно думается, не получается, чтобы смешно сказать.
Он шел, шел, думал, запнулся и упал. Банка вылетела из рук, разбилась о пенек, ягоды рассыпались. Но это ничего. Главное, он сам упал на сучок, сук распорол ему ногу, полилась кровь. Вовка хотел заплакать от боли, но только закричал: «Мама!» — а Ната, когда увидела кровь, побелела как мел. Вовка испугался, что она так побледнела, и заревел.
Прибежали ребята, все кричат, мешают друг другу, а Вовка сидит на траве, ревет, и кровь по ноге бежит. Одна девочка оказалась смелой, сияла с головы платок, перетянула Вовке ногу.
— Больно?
— Угу, больно, — кивнул Вовка, растирая кулаком слезы по лицу.
— Ну-ка, оп-па, вста-а-вай! — Девочка помогла Вовке подняться, Вовка снова почувствовал, что он или генерал сейчас, или солдат, ранен на поле битвы, а это медсестра, сестричками их на фронтах называют…
Вовка оперся на плечи двух ребятишек, и компания, галдя, двинулась на рейд…
2
На медпункте вся ватага осталась за дверями, а Вовку девочка провела прямо в кабинет. У двери сидели две старушки, ждали, видимо, своей очереди, но девочка даже не взглянула на них.
— Мама, — сказала девочка, — Вова распорол ногу.
— Какой Вова? — Сестра, держа в руках шприц, обернулась, и Вовка узнал в ней Люсю; сразу стало ему тоскливо и страшно. — А-а… — протянула она, — вон какой Вова.
А Вовка подумал: «Мне больно, а ей хорошо…»
— Ну-ка что там у тебя? — Она развязала на ноге платок. — Боже ты мой, где это тебя так угораздило? — Люся не на шутку встревожилась, Вовке сразу стало легче: рана — это дело серьезное, солдатское.
— Понимаешь, мама, мы ходили по ягоды, Вова запнулся и упал. Он, наверное, много крови потерял… Я оказала ему первую медицинскую помощь.
— Так, так… — говорила Люся. Она налила в таз теплой воды, поставила таз рядом с Вовкой и начала осторожно промывать рану. Вовке было больно, но в то же время приятно. Ему нравилось — Люся была чужая и пусть будет чужой, нечего ей этой приятностью подкупать.
Да и не оттого было приятно, что руки у Люси нежные и ласковые, просто вода теплая. Вовка понял это, и сделалось совсем легко и приятно. Всегда вот Вовке казалось, что он настоящий солдат. А почему солдат? Потому что терпит и не поморщится. Бабушка, наверно, правду говорила, быть ему генералом.
— Ну вот, — облегченно вздохнула Люся, — промыли рану… — Она внимательно разглядывала Вовкину ногу. — Нет, ничего… все нормально, — сказала она. — Рана хоть и глубокая, но не до кости. Заживет… — Она взяла йод, намочила тампон и помазала вокруг раны. Йод попал на рану, и Вовка едва сдерживался, чтобы не зареветь. Слезы у него, правда, выступили на глазах, но это они сами, Вовка тут ни при чем.
Люся положила на рану марлевую плотную накладку, а потом начала перебинтовывать ногу. Как раз в это время в кабинет вошла бабушка.
— Ну, что ты тут еще наделал? — напустилась она на Вовку. Но Вовка совсем не испугался ее строгого и сердитого голоса, все уже было позади, рана промыта и нога перебинтована. Наоборот, он смотрел на бабушку смело и даже гордо. — Я вот тебе покажу без спросу по лесу шастать! Ведь он что, ведь он еще в «кукурузнике», когда из Тюмени летели, придумал… — Люся повернулась, и бабушка вдруг узнала в ней женщину, с которой столкнулась в доме Егора. — А-а… — протянула Валентиновна, — вон, оказывается, что… Ну, здравствуй!
— Здравствуйте, — спокойно сказала Люся.
— Подожди меня в коридоре. — Валентиновна выставила Вовку за дверь. Нина, Люсина дочь, вышла вместе с Вовкой. — Только чтоб никуда у меня! — наказала Валентиновна. — Сиди и жди. Слышишь у меня?
Вовка кивнул. Он сел рядом с Натой на стул, а Нина убежала на улицу.
— Я сбегала за твоей бабушкой, — сказала Ната. — Не страшно было? Не больно? — Они сидели на стульях напротив старушек и болтали ногами. Еще им обоим было почему-то смешно, когда они смотрели на старушек, и они смеялись весело, получалось даже хихиканье какое-то.
Старушки осуждающе-строго качали головами и говорили, что вот с такого возраста все и начинается…
О чем говорили Люся с Валентиновной, не было понятно, слышно только: бу-бу-бу или бу! бу! бу! Смешно, и ребята смеялись.
— Тетя Люся у нас самая лучшая на весь район, — сказала Ната. — Видишь, как здорово тебя вылечила!
— Чего лучшая? — спросил Вовка.
— Лечит лучше всех.
— Она плохая, — сказал Вовка.
— Да ты что! — рассмеялась Ната. — На ней, сказать, кто хочет жениться? — зашептала она заговорщически. — Начальник рейда…
— А мама плачет из-за нее.
— Знаешь, из-за чего взрослые плачут?
Тут открылась дверь, и из кабинета вышла Валентиновна.
— Так что ты это брось! — сказала Валентиновна на прощание; голос у нее был сердитым.
— А я здесь ни при чем, — ответила Люся.
Бабушка взяла Вовку за руку и почти сдернула со стула:
— Пошли! Носят тебя черти где не надо…
3
В магазине бабушка ругала Люсю на чем свет стоит; продавщица, уже сдружившаяся с Валентиновной, слушала ее молча, потом вздохнула:
— Не то говоришь, Валентиновна…
— Не то? — вскипела бабушка. — А ну-ка марш домой! — толкнула она Вовку. — Мать, наверно, уж вернулась с работы. И чтоб домой мне!..
Вовка шел по улице, и ему все хотелось, чтобы встречалось побольше людей. Нога у него была забинтована основательно, сразу видно, ранение серьезное. Хорошо бы еще голову перебинтовать. Больше всего на свете Вовке нравились перебинтованные головы. Медаль тоже хорошо, но перебинтованная голова лучше. Вот если идешь, у тебя медаль, нога и голова перебинтованы, и вдруг навстречу Кащей Бессмертный. Вовка даже зажмурился
