Ивэнь смотрела на Маомао, но молчала, словно бы не могла пошевелить языком. Они слышали, как где-то по соседству супружеская пара ругается матом во время занятия любовью, из-под земли пробиваются ростки помело, а с другой стороны дедуля-сосед кладет челюсть в стаканчик с водой и между искусственными зубами образуются пузырьки, которые с шипением всплывают на поверхность. Я вижу, что твое лицо блестит, как отполированное. Наконец Ивэнь приняла решение заговорить. Она улыбнулась, и слегка опухшие губы выглядели так, будто слова, которые она намерена сказать, обжигали.
Она напоминала ребенка, который тычет пальчиком в вывеску, узнавая иероглифы по одному и читая твердым, но нежным голоском: «Цзин. Юань». – «А? Ты почему никогда не говорила, что знаешь мое имя?» – «Так ты меня не спрашивал, с чего я стану говорить?» Ивэнь смеялась так, что ванильное пирожное в руке треснуло и кремовая верхушка обвалилась. Усы и бородка Мао Цзинъюаня потихоньку отдалялись друг от друга. Когда он заговорил, то было смутно видно, что кожа под усами краснеет, словно растение, которому больше подходит краснозем, наконец-то пересадили туда из леса и на радостях оно издает оглушительный аромат. Мао Цзинъюань тоже захохотал.
Когда Итин дочитала дневник, она уже не была прежней Итин. Ее духовную близняшку, соседку, обесчестили этажом ниже, осквернили, обращались с ней как с кухонными отбросами. Дневник подобен обратной стороне Луны, которую нельзя увидеть, только сейчас Итин осознала, что раны этого мира больше, чем сам мир. Ее духовный близнец…
Итин столько раз перечитывала дневник, что выучила наизусть. Ей стало казаться, что все описанное происходило с ней. Выучив дневник, она решила отнести его сестрице Ивэнь и второй раз в жизни видела ее плачущей. Адвокат сестрицы порекомендовал юриста по правам женщин, и они вместе отправились к нему. Кабинет был очень маленький, а полное тело юриста напоминало единственное стоявшее здесь кресло с подлокотниками. Он сказал: «Ничего не выйдет. Нужны доказательства. Без доказательств вы можете только испортить ему репутацию, но дело он выиграет». А что считается доказательствами? Ну, презервативы, туалетная бумага и тому подобное. Итин почувствовала, что к горлу подступает тошнота.
Итин с Сыци ходили в спорткомплекс при университете, чтобы подготовиться к студенческой жизни. Они выставляли баллы каждому присутствующему мальчику: за лицо, фигуру, технику игры в мяч. На стене так и остался висеть список дел, которыми они намеревались заняться, когда начнется веселая студенческая жизнь. Квадратики, в которых так и не поставили галочки, напоминали зевающие рты. Один преподаватель во всеуслышание заявил, что Сыци рехнулась. Итин тут же смяла лист бумаги и швырнула ему в лицо. У меня не получилось вставить тампон перед соревнованиями по плаванию, помоги мне. Ли Гохуа накупил всяких разных напитков, которые мне нравятся, а я тайком унесла с собой в сумке. Я отказалась, а у тебя, Сыци, на секунду помертвело лицо. В том году, когда мы только поступили в старшую школу, на день рождения взяли удостоверение личности у старшеклассницы и пошли в караоке, где в огромном отдельном кабинете скакали, как две блохи. Когда мы были маленькими, то ходили с родителями любоваться лотосами. Лотосы давно отцвели, листья пожухли и сморщились, как чайные листы, из воды торчали лишь голые стебли. Ты одними губами прошептала: «Лотос отцвел, и уже не поднять ему зонт[84]. Глупо. Все как у людей». Я всегда знала, что мы с тобой отличаемся от других.
Что такое воспитание в конфуцианской морали? Когда тебя выводили из полицейского участка, то я не выдержала и поклонилась полицейским в пояс, поблагодарив их. Они ужасно смутились.
Разве ты могла не сойти с ума, если даже я считала тебя грязной?
Итин договорилась о встрече с Ли Гохуа, сказала, что все знает, и велела пустить ее в его квартирку. Оказавшись внутри, Итин пришла в ужас, чувствуя, что волосы не растут, а пытаются втянуться обратно в скальп. В комнате стоял аквариум с золотыми рыбками, и рыбки не реагировали на ее руки. Они явно привыкли, что люди их дразнят. В памяти Итин тут же всплыла маленькая рука Сыци.
Итин с порога заговорила, словно кто-то включил телевизор и попал на новости. Она вещала обыденным тоном, разумеется, потому что очень долго тренировалась дома. Почему Сыци сошла с ума? А она сошла с ума? Ох, я не знал, мы давно с ней не общались. Ты пришла, чтобы задать мне этот вопрос? Тон Ли Гохуа напоминал стакан кипятка, который страстно хотелось разбить. Учитель, вы же понимаете, что я не смогу засудить вас, я лишь хочу понять, почему Сыци сошла с ума. Ли Гохуа сел, потер щетину и сказал: «Да она изначально была не в себе. Кстати, а за что это ты хочешь меня засудить?» Ли Гохуа улыбнулся, его глаза сузились, превратившись в маленькие пузырьки, которые выпускала золотая рыбка. Итин втянула воздух. Учитель, я знаю, когда нам с Сыци было по тринадцать, вы ее изнасиловали. Если вам хочется попасть в газеты, то могу устроить. Ли Гохуа посмотрел на нее влажными щенячьими глазами и заговорил тоном, каким раньше вещал про литературные памятники старины: «Мне кажется, я тебе не рассказывал, что моя сестра-близнец покончила с собой в десятилетнем возрасте. Я проснулся, а ее нет. Мне и потом ее не показали. Я только слышал, что она вечером повесилась на своей одежде. Мы с ней спали на одной кровати бок о бок. Как говорится, и нечестивых есть за что пожалеть…» Итин тут же перебила его: «Не надо со мной этих фрейдистских штучек. Вы потеряли сестру, но это не значит, что можно насиловать всех подряд, а про жалость к нечестивцам пишут в романах, но вы, учитель, вовсе не персонаж романа». Щенячьи глаза исчезли, уступив место обычному выражению глаз. Она уже сошла с ума и не вернется, пусть даже ты явилась поквитаться. Итин резко сняла с себя трусики, в ее взгляде не было ровным счетом ничего – ни ветра, ни дождя, ни солнца. «Учитель, изнасилуйте меня». Сделайте со мной все, что делали с Сыци, чтобы я почувствовала то, что чувствовала она, всю ее любовь к вам и ненависть, пусть мне две тысячи ночей снится тот же кошмар. «Нет». – «Почему? Умоляю, сделайте это. Вы мне раньше нравились даже сильнее, чем Сыци!» Я хочу дождаться моей духовной близняшки. Вы ее бросили в ее тринадцатилетии, а я ее забыла в тринадцатилетии. Я хочу лежать и ждать ее, чтобы она меня догнала и мы были вместе. Она обняла учителя за ноги. «Нет!» – «Но почему?! Изнасилуйте меня! Мы же с ней одинаковые, у меня есть все, что было у Сыци!» Ли Гохуа пнул Итин и попал ей по горлу, отчего ее вырвало прямо на пол. «Помочись да посмотри на свою конопатую рожу, ты, больная сука!» Он выкинул ее одежду за дверь, и Итин медленно выползла, чтобы забрать вещи, а по дороге ощутила, будто глаза золотых рыбок выпячиваются из аквариума, глядя на нее.
Родители Фан Сыци переехали из многоэтажки. Раньше они и не понимали, что они обычные люди. Только когда дочь по необъяснимой причине потеряла рассудок, они осознали значение популярной пословицы: «Солнце по-прежнему встает, живым надо жить дальше». В день переезда мама Фан Сыци напудрилась так, что лицо напоминало фасад многоэтажки: никто не мог прочесть, что за ним.
