class="p1">С е р а ф и м а. Да, мы встретились… (С трудом сдерживая слезы). А у меня новости, Жень. Большие, важные новости.
Ж е н я. Наконец-то новости и у тебя! Я очень рад. Тут торопят, мамочка. Да здравствует эта ночь, да здравствуют новогодние чудеса! Увидимся утром, ма!
С е р а ф и м а. Увидимся утром, сын…
Громкие гудки в трубке.
Серафима молча стоит с трубкой, зажатой в руке, осторожно кладет ее на место.
На измученном осунувшемся лице женщины возникает слабая, еще совсем робкая улыбка.
Свет постепенно гаснет, на сцене темнеет совсем, и сразу же начинаются один за другим характерные телефонные звонки междугородней, а с ними и голоса, мужские и женские:
— Сима, родненькая? Это я, Ольга, со второго шебелинского промысла…
— Сима-Симочка, мы тут все, в Карпатах, дружно пьем за твое здоровье!
— С самым счастливым новым годом тебя, Серафима!..
И, вытесняя эти далекие и родные голоса, снова, как в самом начале, перекличка голосов на разных языках мира, и над всей страной и планетой — перезвон часов и колоколов.
Кремлевские куранты гулко, величаво и торжественно отбивают двенадцать. Новый год.
Новые испытания для всех нас в горе и счастье.
1968—1973 г.
ЕЕ ПЕРВЫЙ ШАГ
Драма в десяти новеллах и трех письмах
«Человеку нужен идеал, но человеческий, соответствующий природе, а не сверхъестественный».
В. И. Ленин
Сюжетная основа этой пьесы почерпнута из подлинных событий конца 1941 — начала 1942 годов в Киеве, почти за каждым из образов ее героев стоит несколько реальных людей. Однако не следует искать биографического тождества персонажей произведения с их прототипами, а также строгой документальности всех конкретных ситуаций драмы.
Автор
ДЕЙСТУЮЩИЕ ЛИЦА:
Л е н а — она же Лина Горбач.
С о н я — она же Оля Горбач.
М а р а т — он же Михаил Савицкий.
К о с т я — он же Володя Самчук.
Р и м м а — она же Поля.
П е т р Г о р б а ч.
В е р а.
К л и н ч е н к о — он же немецкий офицер.
Х л е б н и к о в.
Ш т а н ь к о.
К у р а к о в.
К и л и н а К а р п о в н а.
М а ш и н и с т.
П о м о щ н и к м а ш и н и с т а.
Ж е н щ и н а с к о ш е л к о й.
Б о г о м о л к а.
В р а ч.
Е г о ж е н а.
А л е к с е й К у х л я.
П ь я н ы й п р о х о ж и й.
П о л и ц а й.
Н е м е ц к и й с о л д а т.
Действие происходит в Киеве в наши дни и в 1941—1942 годах.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ДИСПУТ БЕЗ ПОДГОТОВКИ
Народный «Музей трудовой и боевой славы» в одном из районов Киева. Уголок военного зала. Скульптура воина, бросающегося в атаку. Плакат времен Великой Отечественной войны — «РОДИНА-МАТЬ ЗОВЕТ!». Стенд «ГЕРОИ НЕВИДИМОГО ФРОНТА»: фото подпольщиков, предсмертные записки, выцветшие листовки, раскрытые партийные и комсомольские билеты, крупный снимок разрушенного Крещатика.
Студенческую экскурсию ведет С о н я, модно одетая миловидная девушка. Говорит искренне и горячо, но более привычно и бойко, чем хотелось бы, с легкостью заученного. Экспонаты рассматривают п а р н и и д е в у ш к и с портфелями и спортивными сумками. Вся их экипировка — на уровне века.
С о н я. Проходите, проходите, товарищи.
М а р а т. А куда мы, собственно, так торопимся, девушка?
С о н я. Итак, мы заканчиваем осмотр третьего раздела в музее нашего района — Великая Отечественная война. На этом стенде вы сейчас видели своих земляков, киевских подпольщиков. В те страшные дни фашистской оккупации они прошли свой славный путь до конца, без малейших раздумий и колебаний…
М а р а т (в сторону). Это — открытие.
С о н я (недовольно). Вы что-то сказали?
М а р а т. Нет. Ничего.
С о н я. Большинство из них отдали за счастье и свободу Родины самое дорогое — жизнь. Это были люди особого склада, сделанные из редкого, первосортного металла, прирожденные борцы по своему характеру. Наш с вами долг хоть немного походить на них. Помните, в жизни каждого всегда есть место подвигу!.. (Короткая пауза). Вопросы?
Молчание.
Всем все ясно? Тогда переходим к разделу: «Промышленность и культура». (Заглянула в блокнотик). Правильно я записала? Университет, физмат, пятый курс?
К о с т я. Все верно. Члены комсомольского бюро. Теперь ждите к себе весь курс.
С о н я. Прекрасно! Пройдемте же дальше.
М а р а т (подняв руку). Простите, минутку!
С о н я (украдкой взглянув на часы). Слушаю вас.
К о с т я. Водитель, осторожно — листопад!
М а р а т. Вы — экскурсовод штатный или на общественных началах?
С о н я. А в чем, собственно, дело?
М а р а т. Все на память. Все прозрачно-ясно и железно. И куда-то страшно спешим. А у вас самой, в прелестной вашей головке, — текст этот не вызвал ни одного вопроса?
Л е н а. Марат! За такие комплименты я отлучаю от церкви.
С о н я. Студентка пединститута. Инструктировали нас в райкоме комсомола. Представьте, были тогда и вопросы. Имею от посетителей музея несколько благодарностей. (Идет).
М а р а т (преграждая дорогу). Зачем же обижаться, милая? Все мы в вечном, неоплатном долгу перед отцами и дедами. Всегда и всюду — шапки долой! Отец мой, шахтер, вернулся с войны без руки. Дядя похоронен в Трептов-парке. Срочную я отслужил в Берлине и стоял в карауле у его могилы…
С о н я. Не пойму, чего же вы хотите?
М а р а т. Не слишком я верю вот в это самое: одни из «особого металла», еще чуть ли не с яслей фатально предназначены в герои, а другие…
С о н я. Я же совсем не в этом смысле!
М а р а т. И еще вот: «Без малейших раздумий и колебаний…» Это же — люди! А по слухам — колебания возникают даже в электрических сетях.
С о н я (почти с ужасом). Ставите под сомнение?
Р и м м а. Здоровый скепсис — последнее дуновение моды!
М а р а т. Скепсис, Риммуля, — щит трусов. А вот одних слов мне… Иногда мне мало даже поступков.
К о с т я. Ого! У нас в сборочном говаривали: «Что еще прикажете подать, сэр?»
М а р а т (подходит к стенду). Наша ровесница, вчерашняя студентка Лина Горбач стала в подполье разведчицей. Потом связной. С листовками, картами, медикаментами пробиралась к партизанам. Переправляла туда бежавших из плена…
С о н я. Да, для виду шла менять вещи в деревню.
М а р а т. Комсомолка. Долг перед Родиной. Ненависть к захватчикам. Вроде бы все ясно, Костя?
К о с т я. А разве — нет?
М а р а т (Соне). Лина сама выбрала подполье? Сама?
С о н я (растерянно). Не скажу, как-то не задумывалась.
М а р а т. К чему эту девушку готовила вся ее прежняя жизнь? Не понимаете? Сознавала она заранее, на что идет? Или ее неумолимо толкнуло потом? Что?
Л е н а. Да, как такое случается? Жил себе человек, попал в невыносимые условия, терпел, мирился с чем-то, и вдруг — больше не могу, не хочу!
Р и м м а. Подумать только, — всякий раз просыпаться с мыслью: «А если это мой последний день?»
Л е н а. Для меня, ребята, каждый день… Не умею я выразить.
К о с т я. Подарок судьбы?
Л е н а. Праздник! Открыла утром глаза — весь мир ждет меня, радуется, приветствует… Может, и эта Лина так чувствовала? А тут — война, немцы, выбор!
К о с т я. Какой выбор, какие колебания, когда все ясно?
М а р а т. Ты ведь всегда, Костя, с кулаками за правое дело?
К о с т я. Ну, случилось… в первый раз. С кем не бывает?
