обо всем. Тонкие пальцы ласкали его волосы, но он едва ли это замечал, весь во власти ошеломляющего мгновения, сжатого, точно видения жизни тонущего, и едва уловимого, как аромат цветка.
Дыхания не хватало, и они разъединились, Питер судорожно глотнул воздух и прошептал прямо в эти горячие, желанные губы:
– Клянусь, я больше никогда тебя не оставлю. Клянусь, Фэлри.
Казалось, в аромате эр-лана проскользнули новые ноты – увядающий луг, чувство вины. Но тут же исчезли, сменившись прежним тонким благоуханием любви.
– Отдыхай, – чуть хриплый голос Фэлри был полон нежности, – я здесь. Я рядом.
Он взял ладони Питера в свои и поцеловал, потом коснулся губами его лба. И Питеру, уносимому темным потоком сна, показалось, что этими поцелуями эр-лан словно бы стремится защитить его. Хочет обмануть время, уговорить его пройти мимо, проявить свою власть над ними как-нибудь потом, в другой жизни.
И, несмотря на их ссору, Тайрона и гибель всего долбаного мира – да-да, несмотря даже на это, – Питер жаждал сейчас лишь быть с Фэлри, любить Фэлри.
Потому что события последних дней четко высветили для него непреложную истину: время, проведенное с теми, кого любишь, всегда будет слишком коротким, как бы долго оно ни длилось.
Питер понятия не имел, сколько проспал, но, видимо, долго, потому что проснулся свежим и отдохнувшим. Окно сияло белым дневным светом. Несколько секунд он глядел на противоположную стену, пытаясь понять, почему в его комнате висят платья, пока события последних дней постепенно всплывали в памяти.
Все тело затекло от долгого сна на коротковатой кровати, плечи недовольно отозвались при движении – видимо, слегка потянул связки, поднимая людей из воды. Одежда лежала на стуле рядом, не очень чистая, но сухая. А поверх аккуратно сложенной куртки красовалась тарелка с несколькими пищевыми капсулами и оморонский сосуд с водой.
Питер жадно сцапал тарелку и начал запихивать капсулы в рот – что-то белое спланировало со стула и мягко приземлилось на пол. Дожевывая капсулы, Питер поднял бумажку – на ней мягким, округлым почерком отца было выведено:
«Мы внизу. На улице осторожнее, смотри под ноги».
Питер поморгал, пытаясь вникнуть в смысл послания, как вдруг под окном что-то гулко шлепнулось, с такой силой, что стены дома содрогнулись, и чей-то голос посетовал:
– Опять не натягивается! Эти эмбриохрени меня убивают! Нельзя было, что ли, взять обычные купола, на кибердвижке?
– Да ты просто неправильно ставишь, – заметил другой голос, – здесь же не почва, а сплошные булыжники. Она к такому не привыкла.
– Что ты несешь, она может в скалу монолитную вплавиться! Это просто брак синтеза, и все.
– А что, если…
Пищевые капсулы даровали Питеру восхитительный прилив сил. Он выскочил из комнаты, и, скатившись по лестнице, выбежал на крыльцо.
И чуть было не сел, пораженный открывшейся ему картиной.
Площади не было – а точнее, не было половины города. Там, где всего несколько часов назад стояли дома, рядами располагались огромные белые и серые купола, неприятно напоминавшие эмиттеры, но явно имевшие другое назначение. Много – несколько десятков, если не добрая сотня. Сначала Питеру показалось, что они сделаны из ткани, но ветер, гулявший над образовавшейся равниной, не натягивал и не морщил гладкую поверхность. Материал сверкал под лучами высоко стоящего солнца и немного напоминал пласт.
Почти у самого крыльца стояли двое сегов в темных комбинезонах с яркими, кислотно-зелеными вставками. Рядом с ними кривился на бок еще один купол, поменьше остальных, на который они смотрели с явным разочарованием.
– Убери это с глаз моих, – поморщился сег с густой шапкой светлых кудрей.
Второй, темноволосый и невысокий, со вздохом наклонился и что-то нажал на черной панели рядом с куполом. Раздался звук, какой бывает, если резко втянуть воздух сквозь стиснутые зубы – только раз в десять громче. Купол на глазах съежился, сначала до размеров обеденного стола, потом табурета и продолжил уменьшаться, пока не исчез.
Питер, позабыв обо всем, взирал на это зрелище.
– Как это работает? – наконец спросил он, и стоявшие к нему спиной сеги подпрыгнули от неожиданности.
– Мать честная, там человек был, в доме! – ахнул кудрявый и напустился на темноволосого: – Ты что ж, распротвою, делаешь?! Почему не проверил перед установкой?
– Мэлги, да она не трогает людей! – попытался защититься темноволосый. – Именно потому что это не какой-то тупой кибердвижок, а механозародыш!
Кудрявый сег яростно выразился, но Питер уже не слушал их. Имя Мэлги весьма кстати напомнило ему об одном эр-лане, которого он целовал ночью и не отказался бы продолжить при свете дня.
Вот только куда он запропастился, а точнее, куда запропастились все?
Купола казались совершенно безжизненными, и Питер подошел к ближайшему, задаваясь не только частным вопросом – из чего он сделан, но и более общим – откуда здесь все это взялось и что, в конце концов, происходит?
И тут же, словно ответ на оба вопроса, в куполе открылось овальное отверстие, и из него выскочила Инза. С чистыми волосами, в чистой одежде и глазами, сверкающими так ярко, что не оставалось сомнений в том, как ей удается сохранять подобную бодрость.
При виде Питера лицо ее просияло.
– Проснулся! – Она обхватила его руками, но поднять, понятное дело, не смогла и ограничилась тем, что потрясла, как плодовое дерево. – Наконец-то, ты представляешь, что случилось?!
– Конечно нет, откуда мне знать? – произнес Питер, высвобождаясь. – Как мама? Где отец и Фэлри? И что это, к Темному, такое?
Он не договорил – Инза жестом фокусника развернула перед ним гало-экран.
– Отвечаю по порядку – твоя мама в порядке, твой отец вместе с ней вот здесь, – она кивнула на купол, из которого вышла, – а Мелл Фэлри… тоже где-то здесь, помогает по мере сил. Но главное не это… а-а… вот что!
Она взмахнула рукой, и на экране появилась уже знакомая Питеру картинка: Рок и Джина за столом в светлой полукруглой комнате… только теперь между ними сидел человек в оранжево-черном одеянии, с медными волосами, связанными в традиционный пучок эр-ланов.
29
– Это что, Тиан? – Питер всмотрелся в экран – звука не было, Рок и Джина болтали о чем-то и выглядели явно ошарашенными… в отличие от их гостя.
Глава клана Ти казался человеком, только что закончившим тяжелую работу. Расслабленным, жизнерадостным… и почти счастливым.
– Чему это он радуется? – не выдержал Питер и запнулся, выискивая ругательство позабористее.
Инза захихикала.
– Чему радуется – не знаю. Он ведь пришел на галовид и признался, что саботировал проект Сари. Можешь в это поверить? – Инза сделала несколько танцевальных па, и солнце вспыхнуло в ее оранжево-красных волосах. – Признался перед всем Омороном!
– Когда? – только и смог вымолвить Питер. Он смотрел на Инзу, на ее улыбку от уха до уха и чувствовал, будто мимо прошло что-то, как огненный ветер.
– Сегодня ночью! А ближе к утру начала прибывать помощь. Это
