я и вправду натянул подлинные клёши шестидесятых и элегантно-кричащую красно-синюю дашики, которую не надевал десятилетиями. Но концерт оказался полным разочарованием.
— Так всегда бывает. Я никогда не хожу в Кларк-Парк на такие мероприятия…
— Мишура, Фил. Вот чем это было. Вроде бы фестиваль, но на самом деле раздувшаяся толкучка с какой-то местной группой на сцене в дальнем конце, вздымающей вал грохота. Всё это просто угнетало. Я понял, какого дурака свалял, разодевшись под стареющего хиппи, когда вся молодёжь вокруг меня оказалась в чёрной коже, английских булавках и с ирокезами, и таскала бумбоксы, размером с чемодан — словно эта, так называемая, музыка недостаточно эффективно крушила барабанные перепонки.
Но я задержался настолько, чтобы покопаться в товаре торговца пластинками, коробках с альбомами на столе и под ним. Именно под столом я лицом к лицу столкнулся с женщиной, чуть перевалившей за тридцать. Сперва я её не узнал, но потом она невероятно широко усмехнулась и произнесла: — Эй, чувак! Отпад! Да мы как близнецы Боббси[70]!
Я попытался встать, но треснулся головой о столешницу. Всё, что мне удалось выдавить, это: — А?
Когда мы вылезли из-под стола, я увидел, что она имела в виду. На нас были одинаковые дашики[71].
Разумеется, это и была Лора Говард. Первое, что она сделала, это схватила моё запястье и проговорила: — Ждите. Ждите. Проверка на анахронизм. Ты носишь «Таймекс». Летом Любви[72] не было никаких электронных часов…
— Боже мой, — отозвался я.
— Боже мой, — повторила она. — Мы с тобой не виделись с самого палеолита. Эй, смотри, что я нашла!
Она помахала передо мной пластинкой. Это были «Fugs»[73]. «Golden Filth». Лора прочла на задней стороне обложки в своей лучшей пародийно-ораторской манере: — Если вы стесняетесь слушать про фригидную развилку обнажённой реальности… лучше верните эту пластинку обратно на полку и откопайте себе какой-нибудь старый альбом «Monkees»[74]…
— Даже так, — отметил я. — Давай-ка послушаем про обнажённые развилки.
— Барри, обними меня…
Я так и сделал, и, вдобавок, поцеловал и очень скоро у нас обоих с истерическим смехом немного сорвало тормоза. Пара подростков глянула на нас. Группа на сцене перешла к другому раскату электронного грохота.
— Эй, — заметил я. — Люди смотрят…
— Наверное, они удивляются, что это мы, дико разодетые старпёры, делаем здесь. Или, может, они думают, что у нас от стереомузыки сердечный приступ. А вот — знай наших. Тебе сколько? Тридцать семь? У тебя волосы редеют. А у меня этот чёртов лампас…
— Лора, это было так давно…
— Давай-ка убираться отсюда, — решила она. — Пока не начались сантименты.
Она заплатила за пластинку и потащила меня к трамваю.
— Там есть ещё похожие сокровища?
— Нет, если тебе не нужны старые альбомы «Monkees». Пошли.
Я перебил. — Барри, ты когда-то любил её, верно?
Он слегка вздрогнул, потом с силой сжал руки. Под столом заскулил Квазимодо. Казалось, Барри этого и не заметил.
— О да. Когда-то.
— Но не сейчас. — Я произнёс это, как утверждение, а не вопрос.
— Нет, уже много лет нет. Но там, на мгновение, я чуть не одурачил сам себя.
— Барри, давай начистоту. Это прекрасно — повидаться со старым школьным приятелем, но ты внезапно завалился сюда не за этим и…
Он поднялся, будто собираясь уйти.
— Понимаю. Ясно. Конечно, ты прав. Извини, что побеспокоил. Я уйду прямо сейчас…
Я встал, ухватил его за плечо и мягко толкнул обратно в кресло.
— Нет, тебе не нужно уходить. Но я считаю, что ты должен рассказать мне настоящую историю, всю историю. Ради дружбы, я, как минимум, выслушаю.
— А сможешь ты, ради дружбы, поверить мне?
Это заставило меня вздрогнуть. Впервые я немного испугался.
— Что-то случилось? Из-за Лоры?
Он втянул длинный глоток пива, затем произнёс невероятно печальным тоном: — Ты должен был об этом спросить. Да. Нет. Может быть. Я уже не уверен, Фил.
— Просто расскажи мне всё, — попросил я.
— Когда мы были в метро, я спросил Лору, куда мы идём и она ответила, что у неё имеется бизнес в городе. Не хочу ли я посмотреть? Ну, казалось чудесно снова её встретить. Это воскресило столько воспоминаний.
Она привела меня в ту часть города, о существовании которой я раньше и не подозревал. Где-то по дороге метро вырвалось из-под земли и превратилось в эстакаду. Солнце уже заходило. Я точно это помню. Небеса пылали ярко-оранжевым.
Она немного поведала мне о своих собственных приключениях за прошедшие годы, но, в основном, рассказывал я — про Энн, про Дэвида. Возможно, я слишком много ей наговорил.
— Ну, смотря со стороны, — заметила она. — если ты не женат, значит свободен. Как в былые времена.
— Прикидываться забавно, — отвечал я, — но ты прекрасно знаешь, что мы не можем вернуться назад, снова стать молодыми и переделать всё по-другому…
Тогда она остро взглянула на меня и сказала то, что я тогда не понял.
— А если нам не прикидываться?
Когда подошла наша остановка, Лора повела меня по ржавым ступеням к тому месту, где E-1 проходит над Фрэнкфорд-Авеню, словно крыша и все магазины сверкали окнами и металлическими решётками. Каждый третий был заколочен. Улица источала сырой и отвратительный запах тоннеля подземки.
— Ты здесь живёшь?
— Как я говорила, тут мой бизнес. Возможности там, где ты их находишь.
— Слишком капиталистически звучит для отставной хиппи…
Она очень сладко улыбнулась и ответила: — Да и хрен с тобой. Вот мы и пришли.
Лора вытащила связку ключей и отперла дверь, зажатую между двух пустых витрин, которую я даже не заметил, пока мы на неё не наткнулись. Сверху болталась деревянная вывеска — поблёкшее изображение машущей волшебной палочкой русалки топлес, но в цилиндре и надпись немного поновее, которая гласила просто: «Вот ТО САМОЕ МЕСТО». За стеклом и решёткой висела пластиковая табличка «ЗАКРЫТО».
Внутри она завозилась, нащупывая выключатель. Он щёлкнул но свет не зажёгся.
— Вот чёрт…
Мы ощупью пробирались вперёд в затхлой темноте, мимо ящиков и груд досок. Когда я касался стен, от них отваливались кусочки краски. Один раз что-то прошмыгнуло перед нами.
В конце коридора был ещё один выключатель. На сей раз зажёгся свет или, по крайней мере, одна из двух голых лампочек, её резкое яркое свечение обнаружило комнату, заставленную полками с книгами, бутылками и тем, что выглядело, как очень своеобразная керамика, наполовину скрытая глубокими тенями. По моему первому впечатлению: типичная подпольная лавка старьёвщика. Но потом я проследил за направленным
