- Что ж. Мне жаль, что так вышло. И что ты не сумел оставить за плечами эту историю. Но я ни капли не жалею о том, что мы с Лерой вместе. Мне плевать на то, чья она дочь. То была ваша история, папа. А это – наша. Мы сами напишем её. Поверь, мне хватит на это смелости и решимости.
- А ей?
- А ей тем более.
Таир сделал два осторожных шага. Он пока плохо управлялся с костылями, и те здорово врезались в подмышки, но это был такой незначительный дискомфорт на фоне всего остального, что он того даже не замечал.
- Ты всегда был упрямым, как осел.
Костыль чуть соскользнул. Таир покачнулся.
- Ты прав. Очень хорошо, что ты это помнишь, папа. А еще я не прощаю предательства.
Их взгляды со стариком снова встретились. Самообладание подвело. Уваров-старший первый отвел глаза. Прекрасно понимая, на что его сын намекает. Чудом было уже то, что тот не вытолкал его взашей.
- Позвони Мамаеву! Весь штаб на ушах. Пресса требует комментариев, а мы даже не знаем, что говорить.
- Я позвоню. Только узнаю, как там Лера.
- Она в порядке. Уже пришла в себя, - вздохнул Артур.
- И ты молчал?! – Таир дернул головой. Переложил костыли в одну руку и открыл дверь. Как шел по коридору, не помнил. Остановился у Лериной палаты и замер, прислушиваясь к голосам.
- Вам нежелательно вставать.
- Мне нужно кое-кого проведать! К тому же доктор сказал, что мне ничего не угрожает. Разве не так?!
- Мы еще до конца не уверены, что с вами было, Валерия Николаевна, лучше вам вернуться в постель.
- Да! Тебе лучше вернуться! – просипел Таир, протискиваясь в дверь.
- Таир! – Лера застыла в нелепой позе, занеся руку, чтобы поправить волосы над головой, да так и оставшись. – Таир… Господи, – потрясенно осела. – С тобой правда все хорошо. Я думала, они меня успокаивают…
По разбитому, посиневшему лицу градом катились слезы. А он не видел женщины прекраснее.
- Прости меня! Пожалуйста, прости…
- Да за что, господи?!
Палата была не слишком большой. Но путь к Лее Таиру казался вечным. Может, потому, что он измерялся вовсе не шагами по комнате.
Выпрямил сломанную ногу. Неловко сел. Скорей, повалился даже. Плевать. Проводил взглядом тактично удалившуюся медсестру. О которой Лера, кажется, вообще забыла.
- За все! За то, что подгоняла. Это я во всем виновата. Господи… - Лера спрятала разбитое лицо у него на груди и осторожно прошла пальцами по ребрам. Таир напрягся в ожидании новой вспышки боли, но ее касания были легкими… почти невесомыми. Исцеляющими.
- Нет, Лера! Нет… Стоп. Виноват только тот, кто на светофоре вылетел на красный.
- Но если бы я не велела тебе гнать, нас бы не оказалось на том перекрестке! Если бы не отец…
- К черту твоего старика! К черту вообще всех. Понимаешь? Я больше никогда тебя не отпущу.
- Да! К черту! – сверкая глазами, заявила Лера. - Я ему сказала, что он может… может идти со своими угрозами…
- К черту? – мягко, чувствуя, как от нежности чуть дрожат пальцы, предположил Таир.
- Нет! Я сказала гораздо хуже. Почему ты смеешься?! Я не шучу! Я правда его послала. И мне… мне плевать, если он теперь от меня откажется. И если внучку не захочет увидеть – что ж. Так тому и быть. Ей, может, только лучше будет без такого деда.
Голос Леры дрожал. Она была полна решимости и отчаяния. И он знал… Он был уверен, что она выберет его всегда. Но в то же время… люди не бывают абсолютно плохими, правда? Так, может, этим людям просто нужно дать второй шанс? Отпустив детские обиды, хотя бы попробовать начать заново?
- Да почему ты все время смеешься?
- Просто не могу представить тебя ругающейся. Тем более матом.
Лера опустила взгляд вниз. Вздохнула. А потом снова подняла на него заплывшие глаза:
- Я не такая хрупкая и нежная, как ты думаешь. Я могу тебя защитить!
Она была нежной и хрупкой. За это Таир ее и любил. А защитить… он себя и сам мог прекрасно. Но от того, как она это сказала, у него напрочь перехватило дыхание. Спазм опоясал широкую грудь обручем и сдавил.
- Что такое? Тебе нехорошо? Таир!
- Нет… - просипел Уваров. - Нет, я в порядке. Я, кажется, вообще в абсолютном порядке впервые за много лет.
Лера всхлипнула. Осторожно прижалась к его лбу своим. Вздохнула.
- Я люблю тебя, Лея.
- Я люблю тебя, Таир.
А где-то за пределами этой комнаты один большой и вместе с тем маленький человек давал интервью.
- Ну, конечно, я знал, что Лера с Таиром вместе. Что значит, зачем они держали свои отношения в тайне? В семье эта новость ни для кого не стала секретом. А больше она никого не касается.
- И для Павла Исаева эта новость не стала секретом? – язвительно поинтересовалась одна из журналисток.
- Особенно для него. Моя дочь с моим будущим затем как раз возвращались от Павла, когда случилась та авария.
Эта новость спутала журналюгам все карты и перечеркнула половину вопросов, которые те наверняка хотели задать. На то Калинин и рассчитывал.
- Ходят слухи, что господин Исаев находится на лечении в психдиспансере.
- Павлу сейчас не позавидуешь, – ушел от прямого ответа Калинин, - болезнь заставила его совершить ряд необдуманных действий, но, я уверен, что вскоре он поправится. И в этом он может полностью рассчитывать на нашу поддержку.
- А ваша дочь…
- А моей дочерью я горжусь. На этом у меня все. Больше никаких комментариев.
Дипломат – он и в Африке дипломат. Никто бы не смог с большим изяществом выйти из их ситуации. Лера следила за репортажем с открытым ртом. Она не могла поверить, просто не могла уложить в голове, что он сказал это. Она плакала от облегчения и любви, которая ее разрывала на части.
Эпилог
- Цветы, цветы… коробки, и снова цветы!
Лера обернулась на голос мужа.
- Не крутись! Иначе я тебе петухов наделаю! – шикнула Дмитриевна и даже легонько потянула её за волосы, чтобы вернуть в нужное положение. Лера быстренько выпрямилась. Вроде как – а что я? Я ничего! Но потом шкодливо улыбнулась и скосила взгляд на застывшего в дверях с открытым ртом мужа. Ну, еще бы… Ее тоже накрыло. Ощущение дежавю было таким сильным, что по телу побежали мурашки, и даже тонкие волоски на руках немного приподнялись. Это было все равно, что вернуться на долгие-долгие годы назад. Когда ей только исполнилось восемь, и она увидела Таира в первый раз. Только кухня другая, и вместо старой экономки Нюры – еще более старая Элеонора плела ей волосы. И руки больше не были пусты… В них жадно причмокивала губками дочка. У Эльки резались зубки, и она капризничала целыми днями, успокаиваясь лишь у материнской груди. Собственно, потому что ее руки были постоянно заняты, Лера и попросила Дмитриевну помочь ей с прической.
