Опирается на машину по обе стороны от меня и склоняется ниже. Глаза в глаза, пронзая насквозь, что-то ломая во мне, заставляя снова задыхаться.
Я ненавижу его! Он сволочь! Он умудрился выбить меня из колеи и сделать мою жизнь невыносимой. Но что делать с сердцем, которое оживает, только когда он рядом? Которое грохочет так, что перекрывает гулкие басы и рев тачек.
— Тебе неймется, да? — жестко спрашивает Мерз. — Снова за приключениями пришла?
— Что не так, Меранов? — я пытаюсь его отпихнуть, но бесполезно. Справа — его рука, слева — его рука, по центру — хищная физиономия. Никакой возможности вырваться.
— Все так, Ань, — цедит сквозь зубы, — но в прошлый твой приход сюда мне показалось, что ты тысячу раз об этом пожалела…
Не тысячу, а миллион.
— Помнится, кто-то даже слезу выдавил.
Вот скотина. Мог бы смолчать. Хотя о чем это я? В очередной раз убеждаюсь, что никому нельзя показывать свою слабость. Тем более Захару. Укусит за больное место и будет наблюдать за тем, как мучаюсь.
Еще одна безуспешная попытка оттолкнуть его заканчивается тем, что я оказываюсь прижатой к машине так плотно, что не сдвинуться. Крепкое поджарое тело аж гудит от едва сдерживаемой ярости, когда я упираюсь ему в плечи. Голова кругом, дыхания не хватает. Кажется, еще миг — и тормоза сорвет. Что тогда будет — даже подумать страшно.
— Мерз! Отвали от меня!
— За руль ты сегодня не сядешь! Поняла?
Мне тут же хочется сделать это ему назло. Вырвать ключи у Магницкого, заскочить в его синюю aкуру и кругами носиться вокруг аэропорта, вдавив педаль газа в пол.
— У тебя забыла спросить, — сердито фыркаю, пытаясь вложить в этот жест максимум пренебрежения, но меня так сильно трясет, что получается лишь какая-то невнятная судорога.
— Забыла, — кивает уверенно, — тут сегодня хер знает что творится. Все как с цепи сорвались. Поэтому говорю еще раз. За руль ты не сядешь!
— Иди к черту, Захар! Просто иди к черту! Я видеть тебя не хочу! Слышать не хочу! Мне даже стоять рядом с тобой тошно! — толкаю его в каменную грудь.
— Переживешь, — уверено, хладнокровно, не отрывая взгляда.
— Какая тебе, собственно говоря, разница? — у меня нет сил с ним спорить. Захар — точно вампир. Высасывает меня досуха, даже не прилагая усилий. — Только не говори, что переживаешь за меня, Меранов. — Он смотрит и молчит. На скулах желваки играют, а в глазах полыхают молнии. — Да ладно? — тяну с ядовитой насмешкой. — Неужели великому и ужасному Мерзу есть дело до Осы? Ни за что не поверю. Разве что боишься, что если я убьюсь где-нибудь на лихом повороте, то тебе будет некого травить. Загрустишь, бедный, захандришь. Блеск в глазах пропадет.
— Ты дура, Осипова, — качает головой.
— Кто ж спорит? Дура и дура. Теперь можно идти?
— Мы с тобой еще не договорили.
— О чем? О утреннем спектакле? О благородной браваде, что виновные будут найдены и наказаны? Или о том, что ты решил включить заботливого мальчика? Извини. Неинтересно. Ни одной достойной темы.
Да и времени. Надеюсь, такси все еще на месте.
— Нет. О том, что сегодня ты не будешь участвовать в гонках. Ни разу.
— Да и я не собиралась, Захар! Я приехала только забрать эту бестолочь Ермолаеву. — Он мне не верит. — А может, ты сам хочешь со мной погонять? — интересуюсь ядовито.
— Не переживай, еще погоняем, — звучит как-то двусмысленно, с подтекстом, — Но не здесь и не сейчас.
— Ни за что, Захар. Без меня, — мне, наконец, удается проскочить у него под рукой.
И как раз вовремя. Сквозь толпу к нам прорывается Верховцева.
— Захар, привет! Я приехала! — бросается к нему на шею, напрочь игнорируя мое присутствие.
— Смотри не обделайся от радости, — шиплю так громко, что Меранов явно слышит. Проходится по мне таким взглядом, что мурашки по спине бегут.
— Я соскучилась! — Ирка пытается его поцеловать. В последний момент Мерз раздраженно отклоняется, и блондинка утыкается ему в щеку, хотя явно метила в губы. — Ты чего?
Я не хочу больше на них смотреть, поэтому разворачиваюсь на пятках и решительно иду обратно. Туда, где стоит машина Магницкого.
Марк уже куда-то свалил, чему я искренне рада. Для нужной кондиции, чтобы окончательно рассвирепеть и взорваться, мне только его плоских комментариев не хватало.
— Где ты бродишь? — недовольно интересуется Егор. — забирай уже свою дурочку, пока она мне в машине не наблевала.
— Ермолаева! Подъем! — ныряю в салон и бесцеремонно трясу подругу за плечо, словно куклу. Она что-то вяло бубнит, пытается от меня отвернуться, но я не в том состоянии, чтобы миндальничать и быть терпимой.
— Помоги, — бросаю коротко Егору.
Тот бухтит, но помогает. Совместными усилиями нам удается растолкать Ольгу, вытащить ее из автомобиля и поставить в вертикальное положение.
— Анечка, — она глупо улыбается, — ты приехала! А я что-то так устала…
— Меньше дерьмо всякое глотать надо, — Магницкий приставляет ее к машине.
— Я больше не буду, — канючит она жалобно, а потом смотрит на меня глупыми глазами, — мы поедем домой?
— Поедем, — ворчу недовольно, обхватывая ее за талию и дергая на себя.
Она виснет у меня на плечах, и мы обе чуть не падаем на землю.
— Да вашу ж мать! Девки! Достали! — Егор сердито подхватывает подругу, закидывает ее руку себе на шею, чтобы удобнее было тащить.
Ермолаева осоловело смотрит на него и с надеждой интересуется:
— Ты ангел?
— А то! — парень едва сдерживается, чтобы не заржать, а потом обращается ко мне. — Куда тащить блаженную?
— Туда, — машу в ту сторону, где должно ждать такси.
— Идем. Пока я добрый, — перехватывает поудобнее свою неадекватную ношу.
Невольным взглядом нахожу Меранова. Он по-прежнему с Иркой. Она с оскорбленным видом что-то ему высказывает, а он устало трет глаза, будто его задолбало все на свете.
Зло отворачиваюсь и делаю первый шаг, но тут же ноги примерзают к земле.
— Привет, Оса… — раздается голос из прошлого, и мир снова разлетается на осколки.
Мне хочется верить, что просто показалось. Просто почудилось на нервной почве. Глюки от стресса. Бред от перенапряжения. Однозначно.
— Надо же какой сюрприз, — как всегда насмешливо растягивает слова.
Не знаю, то ли мне кажется, то ли на самом деле вокруг все замирает, и обрушивается напряженная тишина. Все смотрят на меня. Снова.
— Анечка, — бормочет Ермолаева, — а ты что какая хмурая?
Хмурая?! Да я едва держусь, чтобы не бросить тебя на землю и не броситься бежать!
