Вперед ударники Бамлага, И ярче солнышко свети. По Д. В. К. алеют флаги Вторые мы сдаем пути.
Ответом было гнетущее гробовое молчание. Согласием оно было или нет, определить трудно. Свисток паровоза оборвал размышления.
— По четыре человека на крытый вагон и по восемь на платформу, разгружает на обе стороны. В нашем распоряжении 25 минут. Как, ребята, успеем?
— Чего спрашиваем? Иль не веришь?
— Значит, через час завтракаем и после на укладку.
— Дельно! — выкрикнул кто-то из толпы.
Быстро расселись по вагонам, и сразу же за выходными стрелками разъезда с идущего поезда замелькали в воздухе новенькие шпалы, тройной нитью ложась на обочины пути. На фаланге остался старший стрелок Иванишин с задачей приготовить завтрак, проследить, чтобы сделали образцово.
Быстро бегут стрелки на часах, кажется, что чем ближе к концу данного срока, тем быстрей. Нет, не разгрузим! Разгрузим, нет, не разгрузим. Да что я, в самом деле, конечно, разгрузим.
Пройти по всему составу нельзя, мешают крытые вагоны. Иду по платформам.
— Ну, ребята, сегодня, пожалуй, некому будет давать третий котел.
Все реже и реже мелькают в воздухе белые тела шпал, и многие уже закуривают, значит, разгрузили. Улетуй. Проверяю. Пусто, пусто, пусто. А это что? Четыре вагона закрыты.
Что-то меня передернуло, и мысль, как шпалой, ударила по голове. Неужели шпалы!
Открываю вагон: шпалы. Другой, третий: шпалы. В четвертом сидит один.
— Почему один?
— Гражданин командир, на ходу никак нельзя было влезть, я вот с крыши в люк, что мог выбросил, а больше никто не полез со мной.
— Давай, ребята, выгружай здесь. Нельзя, чтобы шпалы разъезжали взад вперед.
— Разгрузим.
К селектору. Вызываю вагон нач. охраны.
— Т. нач., ваше распоряжение выполнено. Включились в Стахановский декадник.
С Журавлей на Улетуй подвезла балластная вертушка. На 758 километре есть падь — гнилая насыпь. Сколько не укрепляли, ползет и ползет. Решили срыть эту насыпь и сделать ее из балласта. Срывала женская фаланга. На балласте работала она же. Подъехавшая вертушка, на которой, куря, сидели рабочие 30-й фаланги, вызвала недоумение и удивление.
— Гляди, девки! Кто это?
— Помощники нам!
— А что же они без лопат-то?
— Ну, значит, лодыри. Эй, вы! Что разъезжаете? Вертушку задергиваете! Расселись!
— А вы много поработали? Стахановцы!
— Много-много?! Ждем вот балласт.
— А мы завтракать едем.
— Как?
— Так! Видели шпалы по пути?
— Видим.
— Как думаете, откуда они взялись?
— Вот черт. Дайте-ка лопаты-то, мы вам подмогнем.
И балласт, переливаясь и блестя как золото, сплошным потоком обрушился в падь.
— Если вы нам к пятому числу не засыплете и задержите укладку, пеняйте на себя.
— Да разве вы дойдете сюда?
— После будете спрашивать, когда придем.
Пока очищали габарит, был импровизированный митинг. Х. стоял на платформе и держал речь к женщинам.
— Вы не считайте нас туфтачами и лодырями.
Да подождите хвалиться своей Самохваловой. Самохвалова у вас одна, а в бригаде всего тридцать ч. Мы, сто двадцать ч., будем лучше Самохваловой. Пусть ее мост хорош! Мы по этому мосту пройдем с рекордом и союзным, и бамовским. Наш рекорд будет наверху!
— Что-то уж больно расхвалились. Эй, мужик, зайца продаешь?
Укладку начали после завтрака. Кажется, никаких нововведений не сделали.
Отобрали только хороший инструмент, а плохой оставили на ремонт. Прораб взял фаланговое знамя и унес его поставить на конечной точке сегодняшнего дня. Скрылось знамя за поворотами. От Улетуя до моста, что строила Самохвалова, полтора километра — этот отрезок надо уложить в два часа. На каждый рельс с двадцатью шпалами и сотней костылей приходится двенадцать с половиной минут.
Математика любит точность в расчетах, только тогда получается верное решение. Эта математическая точность должна быть и в работе. Но в работе есть еще кое-что, кроме сухой математики, — это соревнование, живое дело, энтузиазм. Фаланга разделилась на две части: левый рельс и правый. И соревнование захлестнуло обе стороны. Как только на левом рельсе костыльщик уходил на две-три шпалы вперед, так на правом слышался топот, и наоборот.
И через мост прошли в час пятьдесят минут.
На сером бетоне устоя углем написали: «Самохвалова, подтянись».
Не устояло знамя на месте, вынесли его на стык вперед. Левая бригада ушла на один рельс вперед и, чтобы выровнять, уложила один рельс на правой стороне. Соревнование разгоралось. А вечером, идя с работы на фалангу, самохваловцы удивлялись.
