Так обстояли дела, когда Эдуард дал понять Вильгельму о своей готовности уступить ему английский престол. Мы не знаем, как именно это было: имело ли место твердое обещание, даже подкрепленное присягой, или же всего лишь слегка приоткрылась туманная перспектива, был сделан простой жест доброй воли, позднее тенденциозно истолкованный? Пересекал ли по этому случаю Вильгельм в первый раз Ла-Манш, причалив в качестве гостя к берегу, на который спустя пятнадцать лет он высадится уже в роли завоевателя? Пытаясь реконструировать происходившие тогда события, можно предложить четыре версии.
Первая: во время своей поездки в Рим Роберт Шампар получил поручение предложить Вильгельму в обмен на военную помощь наследование после Эдуарда английского престола. Именно тогда (возможно, даже еще до своей женитьбы) Вильгельм мог отправиться в Англию, дабы лично дать ответ и взять на себя обязательство, которое от него требовали, или же просто получить более детальные разъяснения.
Вторая: после изгнания Годвина Вильгельм, направив посольство или совершив визит собственной персоной (около того времени, когда был заключен его брак), добился от Эдуарда согласия завещать ему корону.
Третья: визит Вильгельма в Англию состоялся лишь после того, как Годвину была возвращена королевская милость.
Четвертая: обещание Эдуарда было передано Вильгельму лишь в 1065 году Гарольдом — именно это изображено в первых сценах на ковре из Байё...
Четвертая версия, бесспорно, должна быть отброшена. В какой бы форме ни было выражено обещание короля Эдуарда, оно, равно как и предполагаемый визит Вильгельма в Англию, могло иметь место в конце 1051-го или в течение 1052 года.
В этом заключается важная историческая проблема, поскольку дело касается юридического обоснования завоевательной экспедиции 1066 года. Два обстоятельства осложняют ее: с одной стороны, никто в Англии, похоже, никогда не знал об этом «обещании»; с другой стороны, Вильгельм с 1052 года держал при своем дворе на положении заложников одного из сыновей Годвина, Вульфнота, и внука Хакона. Для чего? Напрашиваются два объяснения: Вильгельм потребовал, от Эдуарда ли, от самого ли Годвина, этот залог, гарантирующий выполнение королевского обещания, или же он был предоставлен ему, дабы утихомирить гнев, охвативший его после возвращения Годвина в Англию, повлекшего за собой антинормандскую реакцию.
Действительно, находясь во Фландрии, Годвин готовился к реваншу. Он набирал войско и снаряжал корабли. В Ирландии его сын Гарольд занимался тем же, пользуясь поддержкой скандинавской колонии в Дублине. Он первым и начал в середине 1052 года наступление. На девяти судах его войско причалило к Порлоку в Сомерсете, подвергло регион разорению и снова вышло в море, направившись в Ла-Манш. Годвин, с которым эта акция, несомненно, была согласована, тем временем посадил своих фламандских наемников на суда и направился к острову Уайт, который обрек на разграбление. Отец и сын, соединившись, вместе двигались на кораблях вдоль побережья Кента, набрав там вспомогательный корпус. Население прибрежной территории приветствовало их, приняв участие в поднятом ими мятеже. Годвин вошел в устье Темзы и поднялся по реке до Лондона. Город открыл ему свои ворота. Роберт Шампар и епископ Дорчестерский едва успели бежать в Нормандию, сев на рыбацкое судно. Епископ Винчестерский Стиганд, тесно связанный с Годвином (как и тот, он был «новым человеком», едва овладевшим грамотой и сделавшим карьеру благодаря Кнуту), ходатайствовал за него перед Эдуардом, добившись их примирения — вернее говоря, капитуляции короля. Однако Годвину и его сыновьям недостаточно было возвращения своих имений и должностей. Чувствуя в себе силу, благодаря поддержке со стороны народа, Годвин, которому казалось нестерпимым присутствие иноземцев, оказывавших давление на королевский двор, добился от витенагемота изгнания «всех французов, кои учинили беспорядки, ввели дурные обычаи и злоумышляли против этой страны». Столь крутые меры, принятие которых нетрудно было предвидеть, должны были, по мнению представителей клана Годвина, обеспечить окончательное решение «французской» проблемы. Однако король торговался, и Годвину пришлось слегка уступить, изъяв из числа приговоренных к изгнанию некоторых нормандцев, вероятно, предоставивших ему заложников. В результате вместо тотального исхода получился отъезд какого-то определенного числа «французов». Правда, для самого Эдуарда это означало не менее резкую перемену, а нормандская экспансия в Англии была разом пресечена. Полное отсутствие реакции со стороны Вильгельма, видимо, объяснялось тем, что он, схватившись с графом Анжуйским, не мог тогда распылять свои силы. Тем не менее данное ему Эдуардом обещание, ежели таковое имело место, налагало на него обязательство по оказанию помощи. Тот факт, что он уклонился от исполнения принятых на себя обязательств, возможно, объясняет колебания Эдуарда в течение последующих лет.
Годвин мог бы полностью переменить ситуацию в собственных интересах, если бы не совершил серьезную политическую ошибку, последствия которой будут сказываться еще и после 1066 года. Поскольку после бегства Робера Шампара архиепископство Кентерберийское стало вакантным, Годвин передал его своему приятелю Стиганду. Возможно, Стиганд потребовал этого в награду за оказанную помощь. Подобного рода сделка была столь грубым нарушением канонического права, что скорее походила на прямой вызов Риму: пока Роберт Шампар не был каноническим образом низложен, он оставался архиепископом Кентерберийским. Папская курия отказалась признать свершившийся факт. Не исключено, что герцог Вильгельм при посредничестве Ланфранка настаивал на столь непримиримой позиции. Однако Стиганд, пользовавшийся поддержкой Годвина, не уступал. Теперь они вдвоем держали в своих руках Англию. Неважно, что всего лишь четыре епископа приняли участие в избрании Стиганда. Он, когда Рим отказал ему в предоставлении паллия, попросту завладел тем, который был оставлен обратившимся в бегство Робером Шампаром.
Папа Лев IX отлучил Стиганда от церкви, но в 1058 году тот сумел получить инвеституру от нового папы Бенедикта X; однако уже на следующий год этот папа, возведенный на Святой престол по воле народа и не признанный курией, был вынужден уступить место Николаю II, который повторил анафему в адрес самозваного архиепископа Кентерберийского. Так и вышло, что в течение почти двадцати лет во главе английской церкви стоял отлученный примас — ситуация тем более скандальная, что Стиганд беззастенчиво пользовался своим служебным положением для личного обогащения. Сохранив за собой епископство Винчестерское, он завладел еще Норвичским епископством, а также аббатствами Гластонбери, Или и Сент-Олбенс. Этим объяснялось враждебное отношение к нему значительной части англосаксонского духовенства, объявившего ему форменный бойкот. Большинство епископов-суффраганов Стиганда считались схизматиками, так что Кентерберийская церковная провинция утратила свою юрисдикцию. Стиганд не рукоположил в сан ни одного епископа, а на всех важных церемониях он был вынужден терпеть присутствие архиепископа Йоркского, в каноническом отношении заменявшего его.
Устранение нормандцев поставило клан Годвина лицом к лицу с кланом Леофрика. Эта конфронтация имела далеко идущие последствия, однако Годвину не суждено было почувствовать их в полной мере: в 1053 году он скоропостижно скончался от апоплексического удара в разгар пиршества при королевском дворе. Народ усмотрел в такой кончине божью кару за убийство Альфреда.
