Рабих чувствует, что готов к браку, поскольку он осознает, что безумен.
Основательно противоречит интуиции наше стремление считать себя безумными. Мы кажемся до того нормальными и чаще всего до того добродетельными – самим себе. Все же остальные идут не в ногу… И все же зрелость начинается со способности почувствовать и – в подходящее время и безо всякой защиты – признать наше собственное сумасшествие. Если нас постоянно не повергает в глубокий стыд то, каковы мы есть, то путешествие к самопознанию еще не началось.
Рабих готов к браку, поскольку понял, что трудности создает не Кирстен.
«Трудными» они кажутся, конечно же, в клетке брака, когда теряют терпение из-за таких мелочей, как обеспечение, родные мужа/жены, очередь убираться, прием гостей, бакалея… Однако в этом вина не другого лица, а наших попыток что-то с ним сделать. Принципиально невозможным является институт брака, а не вовлеченные в него индивиды.
Рабих готов к браку, потому что готов любить, а не быть любимым.
Мы говорим о «любви», словно это единое, понятие, но оно включает в себя два весьма различных состояния: быть любимым и любить. Нам следует вступать в брак, когда мы готовы ко второму и осознали свою противоестественную и опасную зацикленность на первом.
Мы отправляемся в путь, зная только про «быть любимым». Это начинает казаться (совершенно неверно) нормой. Так ребенок ощущает, словно бы родители сами собой всегда рядом, чтобы утешать, направлять, развлекать, кормить и подмывать, тогда как все остальное постоянно тепло и радостно.
Это представление о любви мы берем с собой во взрослую жизнь. Повзрослев, мы надеемся на воссоздание того, что воспринималось как оказание помощи и потакание. В тайном уголке сознания мы рисуем любимых, которые понимают наши нужды, читают в наших сердцах, действуют самоотверженно и обращают все к лучшему. Звучит «романтично», и все же это черновик картины бедствия.
Рабих готов к браку, поскольку понимает, что секс всегда неловко сосуществует с любовью.
Романтический взгляд предполагает, что любовь и секс будут идти вровень. Мы по-настоящему готовы к браку, когда достаточно сильны, чтобы принять жизнь разочарований.
Мы должны признать, что супружеская измена не может быть реальным ответом, ведь никому не дано стать ее жертвой и не почувствовать себя пронзенным до основания. Одно бессмысленное приключение воистину имеет стойкое обыкновение все приводить к концу. Для жертв адюльтера невозможно осознать, что могло бы на самом деле твориться в голове партнеров во время «предательства», когда те на несколько часов сходились с людьми незнакомыми. Мы можем сколько угодно слушать, как они защищают себя, но в сердце своем уверены лишь в одном: они были одержимы стремлением унизить нас и любовь их испарилась до последней капли – наряду с доверием к ним. Настаивать на ином выводе все равно что спорить с прибоем.
Он готов к браку, потому что (в хороший день) счастлив учиться и не спешит учить.
К браку мы готовы тогда, когда признаем, что в ряде существенных областей жизни наши партнеры будут мудрее, разумнее и более зрелы, нежели мы. Мы должны бы желать учиться у них. Следует иметь в виду, сколько всего указывает на нас. И в другие моменты нам следует быть готовыми лепить самих себя по образцам самых лучших педагогов и доводить свои советы без крика или ожидания того, что другому это попросту известно. Только если бы мы были уже совершенными, можно было бы выбросить из головы мысли о взаимном обучении как не соответствующие любви.
Рабих с Кирстен готовы к браку, поскольку понимают (глубоко в душе), что они несовместимы.
В романтическом представлении о браке делается упор на нахождение «той» личности, под которой принято понимать ту или того, кто с симпатией относится к груде наших интересов и ценностей. В долгосрочной перспективе такой личности не существует. Мы слишком разнообразны и особенны. Длительной слаженности быть не может. Партнером, воистину лучше всего подходящим нам, является не тот, кто каким-то чудом вдруг во всем разделяет наш вкус, а тот, кто способен преодолевать различия во вкусах с умом и благосклонно. Не столько некое умозрительное представление о совершенной взаимодополняемости, сколько способность терпеливо сносить несходство – вот что является истинным признаком «той» личности. Совместимость – достижение любви, она не должна быть ее предпосылкой.
Рабих готов к браку, потому что пресытился большей частью повествований о любви, а еще потому, что версии любви, представляемые в фильмах и романах, крайне редко соответствуют тому, что ему теперь стало известно из прожитого опыта.
По шаблонам многих любовных историй, наши собственные подлинные отношения почти все ущербные и безрадостные. Нечего удивляться, что расставания и разводы так часто становятся неизбежными. Однако нам следует быть осторожными и не судить наши отношения по ожиданиям, навеянным нам зачастую обманчивым эстетическим способом. Вина лежит на искусстве, а не на жизни. Вместо того чтобы рвать связи, нам, возможно, необходимо поведать самим себе более точные истории – истории, которые не очень-то задерживаются на начале, которые не обещают нам полного понимания, которые стремятся обратить наши беды в норму и показать нам грустный и все же обнадеживающий путь по курсу любви.
Будущее
У Кирстен день рождения, и Рабих устроил так, чтобы они провели ночь в дико роскошном и дорогом отеле Нагорья. Оставив детей с кузиной Кирстен в Форт-Уильяме[52], они едут в замок девятнадцатого века. Там обещаны стены с зубцами и бойницами, пять звезд, обслуживание в номере, биллиардная, бассейн, французский ресторан и призрак. Дети открыто выразили свое недовольство. Эстер обвинила отца в том, что он портит матери день рождения.
– Я точно знаю, что вы затоскуете без нас и мамочка будет скучать по нам, – настаивала она. – По-моему, вам незачем уезжать так надолго (они встретятся уже на следующий день).
Уильям успокаивает сестру, говоря, что родители всегда могут посмотреть телевизор, а то и найти игровую комнату с компьютером.
Их номер в башенке на самом верху замка. В центре его большая ванна, а окна выходят на череду горных вершин, над которыми господствует Бен-Невис[53], верхушка которого даже сейчас, в июне, припорошена снежком. Как только юный посыльный отеля сложил их багаж, они ощутили неловкость от присутствия друг друга. Не один год, много лет прошло, как оставались они одни в гостиничном номере вместе, без детей да безо всяких дел в ближайшие двадцать четыре часа. Такое ощущение, что они устраивают любовное свидание на стороне, до того меняется их отношение друг другу в такой обстановке. Достоинство и тишина просторного номера с высоким потолком делают свое дело: они относятся друг к другу церемоннее и уважительнее. Кирстен с непривычной заботливостью спрашивает Рабиха, не хочет ли он заказать чай и что-нибудь к чаю в номер – и Рабих готовит ей ванну.
