Как говорил мой папа, будучи замначальника той дивизии, куда унёсся газик, с точки зрения военной стратегии, решение должно быть принято немедленно. Не важно, какое, даже если неверное. А если сомневаться будешь, вообще про… всё на свете. И я решаю тащить всех на пристань. В крайнем случае, буду снимать САМА. Чем я хуже Серёги?
К тому же, Аня сказала, что это не трава вовсе, а совсем даже коньяк «Старый Кёнигсберг». А это чудо на калининградской земле в каждом встречном ларьке растёт. Где уж тут устоять? Нализался. А я не углядела.
Зато мы вовремя углядели паром и вполне себе благополучно на него погрузились. По моим расчетам, от солёного балтийского ветра Сергей, чтоб его, должен был слегка оклематься. А ветер что надо был – пробирал до костей. Мы с Анютой стояли, облокотившись на борт, и смотрели на маяк. На памятник Петру (герой каждой открытки) и на другой, облезлый и забытый. И всё равно самый-самый красивый. Памятник женщине с ребёнком на руках, провожающей в дальнее плавание корабли. Думалось о детстве, само собой. И о том, как мечтала стать женой балтийского моряка. А стала московской журналисткой. И сама теперь куда-то плыву. С пьяным в дрова оператором. Кстати, будь у меня с собой дрова, я развела б костёр прямо посреди парома. Зубы стучали, как у голодного Щелкунчика. Толстенный серый свитер и любимая куртка-аляска не грели совсем.
– Хочешь глотнуть? – шепнула Аня. И полезла в карман. И там, естественно, обнаружилась крохотная бутыль «Старого Кёнигсберга».
– Я н-н-на съё-м-мках н-не п-п-пью, – отважно выстукиваю я, дрожа каждой мурашкой.
– Смотри, заболеешь, – проявила заботу телезрительница.
Серёга действительно слегка оклемался и даже начал снимать. Правда, не морские пейзажи. А почему-то пока только меня на фоне моря. Но я всё равно обрадовалась. Процесс идёт!
– Посмотри вдаль, – командует. – И перестань зубами стучать. А теперь повернись немного и опусти глаза вниз.
Я послушно смотрю на палубу.
– Да не туда! ВНИЗ! Где у мужика х…
Мой морской чёртик (редкий вид, живёт между сердцем и желудком у офицерских дочек – ну или только у меня, не знаю) проснулся. Проснулся и сразу впал в бешенство. Сейчас. Я. Двину. Этой. Пьяной. Сволочи. Вздумавшей снимать эротику. Вместо. Призраков. В лучших. Морских. Традициях. Не будь я дочь адмирала, тысяча чертей! За бортом он мигом протрезвеет. Эх, восемь человек на сундук мертвеца и бутылку…
– Рому!
– У нас только коньяк.
Приятное тепло разлилось по телу. Волосы трепал ветер Балтики. Швырять за борт этого сухопутного лоха я пока не стала. В конце концов, он может и не выплыть, а ведь кто-то должен таскать аппаратуру. Через две минуты мы сошли на берег.
Балтийская коса – это вам не центр Москвы, но мне удалось-таки найти машину. Волгу. Старше меня на пару-тройку лет (а может, и на пять вообще-то, просто выглядит хорошо).
– До крепости довезёте? – поинтересовалась я тем же бойким тоном, коим кричу нерусским извозчикам на Алексеевской: «До телецентра!». Ко мне робко повернулось чисто славянское лицо. Лыжная шапочка, щетина и два серых глаза. Не хитрых, совсем даже. Застенчивых, между прочим.
– Конечно, вот только… – это ЕДИНСТВЕННАЯ машина на пристани. Если он заявит, что бензина, скажем, нет, куковать нам тут до следующего парома. А в случае сильных волн – до завтрашнего утра. – Вот только… Не могли бы вы мне немного заплатить?
– Сколько? – интересуюсь. Сейчас, конечно, сдерёт три шкуры. А вот фиг ему. Больше штуки не дам из принципа. Ах, как я буду торговаться! На пару со своим морским чёртиком.
– Сто рублей.
О-чу-меть. Задыхаюсь. От обиды. За нищих и скромных земляков. И решаю заплатить пятьсот. Но потом. Сейчас нельзя. Потому как откажется ведь.
Дорога мимо леса. На косе нет школы. Больницы. А есть заброшенный военный аэродром, магазин на пристани и несколько покосившихся деревянных домиков. Водитель Костя раньше был военным лётчиком, а теперь открыл гостевой дом. В смысле, он пускает к себе в гости уставших от жизни москвичей. Удобства, понятно, во дворе. Но ведь чудо же! Заброшенный остров посреди Балтийского моря, на краю страны. Паромы ходят только в хорошую погоду. А в плохую они живут здесь как Робинзоны. Плохая бывает чаще. И мой морской чёртик прекрасно чует, что сегодняшний ветер запросто может кончиться хорошим. Хорошим штормовым предупреждением.
– А вы что снимать будете? – любопытствует владелец «отеля».
– Ну призрака. Который в крепости живёт.
– А-а, призрака. Ну так мы с женой его знаем!
– Правда? Замечательно. Вот сейчас вы нам всё и расскажете. Серёга, ставь штатив, включай камеру!
Заглядываю в видоискатель. Хм. Вполне себе нормальный кадр. Таинственная крепость из красного кирпича грозно возвышается над кустами ежевики. Абориген в калошах и со щетиной серьёзно так вещает о своих встречах с привидением. Да наши московские теленеженки умрут от зависти!
– Ходит к нам часто. И двери открывает, и топчется. И я слышу, и жена, и дети…
Серёга аж протрезвел от такого успеха. Всё-таки азарт телевизионщика оказался в нём сильнее «Старого Кёнигсберга».
– Я сейчас всё сниму! Ждите здесь!
Вскочил на крепостную стену вместе с камерой и исчез из вида. Мы остались караулить технику. От кого, непонятно, правда. Местных жителей – один Костя, да и тот домой ушёл, велев заходить, ежели что. Но только так уж положено. Нельзя телевизионное оборудование без присмотра оставлять.
Прошло полчаса. Ну ладно, пусть снимает. Хочу много красивых морских пейзажей.
Потом ещё полчаса. И ещё. Световой день закончился. Теперь снимать нельзя, монтажёры просто выкинут кассету. Где оператор, спрашивается?
– Может, пойдём его поищем? – робко предложила Аня.
Вот знаете, если у вас есть сомнения, что в крепости водятся привидения, так это потому лишь, что вас с нами не было. Не ступали вы по шатким кирпичам, не карабкались на крепостную стену, не слышали зловещий грохот волн с той стороны… Не звали жалобно и тоненько:
– Серёга! Вернись! Всё-всё простим! Вернись только…
– Может, они встретились, с призраком? – всхлипнула Анюта.
Другого объяснения в голову просто не приходило. Крепость – замкнутая окружность. С единственным входом – у него мы с Анькой дежурили. С другой стороны – море. Нигде внутри Серёги нет…
Мы нашли его. На камнях. По ту сторону крепости. Я до сих пор не знаю, как он туда попал и почему не угодил под волну. Он лежал без движения с открытыми стеклянными глазами.
– А! Ма-мочки!!! – пискнула Аня.
Меня предупреждали. Вика Цыганова и муж её Вадим. Когда я снимала сюжет о призраке в их старой квартире. Говорили, что привидения ПРАВДА бывают, и гнев их страшен.
– Хто здесь, – прохрипел вдруг труп моего оператора. И только тут я уловила запах коньяка.
