— Да-да, конечно. Надо составить договор, а я и забыл! Это все от волнения, — сказал бесстыжий Добри. — Письменных принадлежностей, случайно, никто с собой не захватил? А воска для печати? Нет? Какая жалость. Ну ладно, обойдемся и так.
Коркоран молча сотворил заклятие — и на столе перед гномами очутились лист пергамента, перья, чернила, зажженная свеча и большой кусок воска. Добри печально окинул их взглядом.
— Мда-а, видать, отвертеться не выйдет... Ну ладно, малый, коли так — пиши договор сам. А уж мы распишемся и печать приложим.
Лукин чуть заметно усмехнулся. Его придворные наставники помимо всего прочего обучили принца составлять договоры таким образом, чтобы в них ни к чему нельзя было придраться. Так что Добри и тут ничего выгадать не сумеет. Лукин положил пергамент на угол стола и быстро, но очень аккуратно написал два экземпляра договора и подписал их оба. Он протянул обе копии гномам. Те внимательно прочли и молча расписались — все, кроме Генно, который обиженным тоном поинтересовался:
— Эй, малый, а при чем тут вот этот пункт: «со всей магической силой, какой он владеет ныне»?
— Насколько мне известно, он позаимствовал немалую толику магической силы у прочих своих сородичей, — пояснил Лукин со всей надменностью и царственностью, на какую был способен. — Без нее он для меня бесполезен.
— Да брось, Генно, не мелочись! — буркнул Добри, разогрев на свечке красный воск и ставя на нем печать кольцом, которое носил на указательном пальце. — Это и так самая выгодная сделка тысячелетия, и ты это знаешь! Ну что, но рукам?
Он снова протянул Лукину широкую корявую ладонь, и принц пожал ее с глубоким облегчением.
— Если бы ты только знал, малый, — сказал Добри, — что за вещь ты только что упустил! Это же великое сокровище!
Он нежно прижал блокнот к одоспешенной груди и слез со стула. Генно взял один из экземпляров договора, запихал его за пазуху и тоже встал.
Гномы наконец-то потянулись к выходу — даже Хордо, который сидел на своем стуле так прочно, будто решил обосноваться тут навеки. Коркоран тоже вскочил на ноги.
— Молодец, Лукин! Молодец, Ольга! — бросил он, выбежал из зала через заднюю дверь и помчался на голубятню.
Толковый голубь долетит до императора гораздо быстрее, чем эти сенаторы дотащатся до своей Империи. Но, с другой стороны, сенаторы почти наверняка успели отправить своего голубя — голубя можно было нанять в одной из частных голубятен в городе. И Коркоран понимал, что чем быстрее император узнает его версию событий — тем лучше. От этого зависело, получат они деньги или нет.
У лестницы, ведущей на голубятню, Коркоран встретил сторожа. Сторож выглядел очень озабоченным.
— А я как раз к вам иду. Тут у нас такая беда приключилась...
— Ну, что еще?
Коркоран полез по лестнице, запутался в полах одеяния и сердито отправил мантию обратно, к себе в комнаты. Вскоре он очутился в темной деревянной голубятне. Позади пыхтел сторож.
Все круглые дверки для голубей в противоположном конце голубятни стояли распахнутыми, и оттуда тянуло ледяным сквозняком. Сквозь дверки проникало достаточно света, чтобы разглядеть, что пол усеян пухом и сизыми перышками и заляпан кровью. Прямо у ног Коркорана, кверху розовыми лапками, валялись два мертвых голубя. А дальше лежал трупик мыши, которую, судя по всему, заклевали насмерть.
— Я не пил, истинная правда! — заверил сторож.
— Да я вам верю... — сказал ошеломленный Коркоран.
— Ну, тогда вам придется поверить и в то, что я скажу. Значит, вот как дело было. Обхожу это я территорию и вдруг слышу — шум, гам. Полез я сюда, разузнать, в чем дело. Вы себе не представляете, что тут творилось! Истинное светопреставление! Сотни, прямо-таки сотни мышей бросались на голубей, а голуби летали туда-сюда, и кое-кто даже пытался защищаться. Я, значит, залез сюда да как гаркну на них! И мыши все — шмыг-шмыг и попрятались под пол. И тут — можете себе представить — я увидал вон в том углу множество маленьких человечков. Одни отворяли дверки, другие выпихивали наружу голубей, а двое привязывали к одному из голубей послание. Но тут увидали, что я на них гляжу, выпихнули голубя наружу — и бежать! И тоже под пол, как мыши. А я трезвый был, с утра ни капли в рот не брал, истинная правда!
— Скажите, а эти человечки, случайно, не были одеты в черное? — спросил Коркоран.
— В черное, в черное, — закивал сторож. — Оттого-то я их и не заметил поначалу.
— Ну, тогда я верю каждому вашему слову, — сказал Коркоран.
Он вздохнул и мрачно окинул взглядом разоренную голубятню. Очевидно, ассасины ухитрились найти общий язык с бывшими пиратами и, судя по рассказу сторожа, отправили голубя за подкреплениями, а заодно позаботились о том, чтобы в университете других голубей не осталось. У Коркора-на по спине поползли мурашки. Он даже подумал, не послать ли Финна с Вермахтом к Квериде, чтобы попросить ее приехать как можно быстрее. Но тут же передумал. Кверида такая тиранша! Если уж она сюда явится, то наверняка все в университете переделает на свой лад. И, разумеется, первым делом запретит его лунные исследования. Коркоран знал это наверняка. Нет уж, лучше разобраться самому! В конце концов, он уже один раз справился и с ассасинами, и с пиратами. А значит, справится и снова.
— А что, голубей совсем не осталось? — спросил он у сторожа.
Над головой, в стропилах, послышался шорох.
— Гурр-гурр! Кое-кто остался. Тут, наверху, — проворковали из-под крыши.
Коркоран поднял ладонь с магическим огоньком и обнаружил на самом верху пятерых изрядно потрепанных голубей. У него немного отлегло от сердца.
— Я наложу на вас самые мощные защитные заклятия, — пообещал он. — Особенно на тебя. — Он указал на наименее пострадавшего. — Мне нужно, чтобы ты отнес послание.
Птица недовольно нахохлилась, однако послушно спорхнула на насест рядом со столом для написания посланий.
— А вы, — сказал Коркоран сторожу, — ступайте, принесите сюда все мышеловки, какие отыщете, и расставьте их по всей голубятне.
— А разве они тут помогут, мышеловки-то? — удивился сторож. — Эти мыши показались мне довольно сообразительными...
— Помогут! — мрачно пообещал Коркоран. — Я на них заклятия наложу. Самые что ни на есть страшные.
— Ну, тогда ладно.
Сторож забрал три трупика и стал спускаться вниз.
А Коркоран взялся за работу. Он наложил защитные заклятия на всех оставшихся голубей. На избранном голубе он дополнительно его усилил и, поскольку птица явно была не в лучшей форме, добавил к этому мощное заклинание скорости. Чернила, которыми писали послания, разлились в суматохе, и узкие полоски бумаги были изорваны в клочья. Ассасины сделали все, чтобы никто не мог послать за помощью. Подумаешь! Коркоран перенес сюда новые чернила и бумагу. Он подробно и тщательно описал весь свой разговор с сенаторами, рассказал об их тонких намеках и о том, что ему предлагали денег, отдельно остановился на их прощальной угрозе, сослался на гномов в качестве свидетелей всей беседы. Письмо было адресовано императору Титу. Ни о деньгах, ни о защите от обещанных сенаторами ассасинов Коркоран просить не стал. Это было бы чересчур грубо. Он был уверен, что благодарный император и так догадается, что ему надо.
