— Ну, малый, и что ж ты можешь нам предложить такого, чего у нас бы не было гораздо больше? — осведомился Добри, давясь смехом. — Деньги? И думать забудь. Драгоценные камни? Вещи искусной работы? У нас и этого добра навалом!
— Я не шучу, — возразил Лукин. — Я пришел сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Коркоран благоразумно решил не вмешиваться. Так или иначе, он ничего не теряет. Если дело Лукина выгорит, ему, Коркорану, останется Рёскин, которого можно будет приставить к работе над кораблем, и денежки императора Тита. Ну, а если кузнечные мастера не примут условий сделки, каковы бы они ни были, он получит вдвое больше денег и бригаду работников в придачу.
— Тогда тебе придется предложить что-то действительно пенное, малый, — заметил Генно.
— Так и есть, — ответил Лукин, надменно вскинув голову и изо всех сил надеясь, что это действительно так.
Это был отчаянный ход. Они долго ничего не могли придумать: Рёскин совсем не соображал от ужаса, и Клавдия была немногим лучше, так что от них обоих толку не было. Весь расчет строился на предположении Эльды, что его золотой блокнотик — действительно очень ценная вещь.
— А иначе, — сказала Эльда, — как бы он оказался в тайной сокровищнице Олафа?
На это Фелим призадумался и спросил у Ольги, почему она оставила блокнот у себя, а не продала, как все остальные сокровища, которые увезла с острова. Ольга пожала плечами и сказала, что не знает, просто ее отчего-то тянуло к этой вещице. Фелим кивнул Эльде и сказал, что блокнот, должно быть, обладает некой магической силой, которая и внушила Ольге это чувство.
План, который они спешно разработали, основывался на том, что сенаторы должны уйти из зала совета раньше гномов. Потому что, как указал Фелим, сенаторы тоже люди не бедные и кто-нибудь из них может вдруг захотеть перекупить Рёскина, а это осложнит все дело. Весь вопрос в том, сумеют ли сенаторы добиться того, чтобы их выслушали первыми.
— О, уж этого-то они добьются! — воскликнула Клавдия, стуча зубами от страха. — Что-что, а это они умеют!
Фелим умчался и встал на страже. Вскоре он вернулся с благой вестью: сенаторы покидали зал. И Лукин с Ольгой рванули туда, не успев как следует обдумать, что и как говорить.
Однако, по счастью, гномы явно заинтересовались предложением Лукина. Теперь их круглые, хитрые глаза были устремлены на него.
— И что же ты предлагаешь? — спросил Генно.
— Вот это.
Лукин приблизился к ним на несколько шагов и небрежным, истинно королевским жестом достал из кармана золотую книжицу.
Повисла долгая, звенящая тишина. Гномы во все глаза уставились на блокнот.
— Ну, — сказал наконец Добри, безуспешно стараясь сделать вид, что ничего особенного в этой вещи он не видит, — это похоже на гномью работу из здешних мест. Можно взглянуть поближе, малый?
— Если это действительно гномья работа, — сказал Генно и пожал плечами, чтобы показать, насколько ему это безразлично, — я говорю — «если», и я не уверен, что это действительно так, заметь себе, — она должна обладать некими особыми свойствами. Чем примечательна эта вещица, малый, — если она, конечно, примечательна хоть чем-нибудь?
Хм, похоже, есть шанс, что это и впрямь сработает... Лукин старался сохранять спокойствие.
— Не могу сказать. Но она странная. Все, что мне известно, — это что большая часть написанного в ней попросту исчезает.
Гномы не сумели скрыть охватившего их возбуждения. Один из них даже облизнулся. Добри протянул широченную ладонь с толстыми, корявыми пальцами, покрытую твердыми, как рог, мозолями. Очевидно, что, невзирая на старость и высокое положение, он по-прежнему работал в кузне.
— Покажи-ка, малый!
Лукин взял блокнот за изящный уголок и протянул Ольге так, чтобы она могла взяться за другой. И они вместе медленно понесли его перед гномами («Будто помощники на торгах», — подумал Лукин), держа книжицу раскрытой так, чтобы каждый гном мог полистать маленькие, безукоризненно белые странички. Большинство из них особенно заинтересовались обрывком фразы, оставшимся от первой лекции Вермахта, в то время как другие просматривали пробелы в записях, касающихся трав, а третьи листали все подряд. Пару раз Ольге либо Лукину приходилось отпускать свой уголок, чтобы гномы могли полюбоваться отделкой обложки. Когда наконец все гномы нагляделись вдоволь, Добри откинулся на спинку стула.
— А как эта вещь попала к тебе в руки, а, малый?
Вопрос был задан таким тоном, точно гном подозревал Лукина в воровстве. Однако Рёскин, который так трясся от страха, что Лукин еле разбирал его слова, заверил Лукина, что на втором этапе сделки этот вопрос зададут обязательно. Если вообще зайдет речь о сделке, в чем Рёскин, похоже, сильно сомневался. Лукин надменно взглянул Добри в глаза и ответил:
— Эта вещь была вручена мне в качестве обручального дара присутствующей здесь моей будущей супругой, Ольгой, дочерью Олафа. Это была часть ее приданого. Она может подтвердить мои слова. Ольга, прошу вас!
Хитрые круглые глаза устремились теперь на Ольгу. Ольга покраснела. Похоже, ей сделалось здорово не по себе.
— Мой отец был пиратом, — сказала она каким-то неживым, деревянным голосом. — Его имя Олаф Гуннарсен. Эта вещь находилась в его личной сокровищнице. Он захватил эту книгу и множество других вещей на гномьем корабле, который он разграбил и потопил во Внутреннем море. Я это видела своими глазами.
Генно обернулся и звонко хлопнул Добри по спине, закованной в доспех.
— Это она! Точно, она!
И зал совета огласился торжествующими воплями гномов.
— Это действительно она! Книга Правды! Мы ее добыли, а те западные глупцы ее утратили!
Добри поднял взгляд на Лукина.
— Эта книга — единственная в своем роде, — объяснил он. — Они, эти западные гномы, создали ее добрую тысячу лет тому назад для того, чтобы записывать только правду и ничего, кроме правды. Оттого-то твои конспекты и исчезали. Это все были досужие выдумки. Эта книга — одно из Великих Сокровищ! Забирай, пожалуйста, своего Рёскина, малый. Как по мне, так можешь взять и все племя ремонтников в придачу.
— Эй-эй, полегче! — осадил его Хордо, так и не снявший локтей со стола. — Не увлекайся, Добри. А то мы так без работников останемся по твоей милости.
— Ну ладно, тогда одного только Рёскина, — сказал Добри и снова протянул руку. — Давай сюда книгу.
Коркоран сообразил, что пора вмешаться, а не то не видать ему ни Рёскина, ни денег.
— Кхм-кхм! — громко сказал он. — Я полагаю, Лукин, что, прежде чем отдать им эту вещь, вам следует сперва зафиксировать сделку письменно и удостовериться, что все они подписали договор.
Лукин взглянул на Коркорана, словно спрашивая: «Где ж ты раньше-то был?» Волшебник с удивлением обнаружил, что щеки и уши у него загорелись. Впрочем, ему с самого начала было жарко в этих чертовых одеяниях.
