Женщина снова посмотрела на Гарнера. Тот снова прохрипел что-то неразборчивое — похоже, грозил чем-то воображаемому врагу. Сделав презрительный жест и ругаясь себе под нос, женщина покинула спальню.
В гостиной недавно проснувшийся генерал Хоули, задрав ноги на стол, давал своему адъютанту распоряжения относительно начинавшегося дня. Голова у генерала раскалывалась, во рту стоял какой-то странный вкус, который не смогли перебить даже несколько чашек шоколада, мысли мешались, и, казалось, он диктовал адъютанту что-то несуразное…
— Постельное белье, — говорил он, — я беру себе. Распорядитесь, чтобы все было как следует постирано и выглажено. Кстати, здесь, во дворце, как я успел обратить внимание, неплохая библиотека, я, пожалуй, возьму ее. Нужно только проследить, чтобы книги не пострадали при перевозке. Что еще, дай Бог памяти?.. А, да, в моей спальне на камине симпатичные часики, и китайская ширмочка тоже ничего… А сервиз этот, — он кинул взгляд на буфет, где стоял набор изысканной фарфоровой посуды, — я, пожалуй, подарю жене брата, она, кажется, любит подобные вещички. И проверьте как следует погреба: говядину, сахар, ветчину… Э, да что там, — он махнул рукой, — берите все, леди Килмарнок не обидится…
Леди Килмарнок была хозяйкой дворца, где «гостил» сейчас генерал.
— А что пообещать ей в качестве компенсации? — поинтересовался адъютант.
— За компенсацией пусть обращается в суд! — фыркнул Хоули. — Пусть скажет спасибо, что мы вообще не конфисковали все ее имущество подчистую! Пускай не врет, что муженек ее уехал по делам — у меня есть веские основания подозревать, что на самом деле ее благоверный сейчас в армии самозванца. Так что пусть эта дамочка помалкивает, если ей дорога ее шкура! Кстати, эти занавески тоже не мешало бы прихватить…
— Хорошо, я распоряжусь, сэр.
В дверях гостиной раздался легкий женский смешок, и Хоули поспешил скинуть ноги со стола и вытянуться по струнке, приветствуя свою хозяйку — молодую, привлекательную, всегда смешливую даму, державшуюся одинаково непринужденно с господами и слугами. В ответ леди Килмарнок сделала реверанс.
Если леди Килмарнок и имела основание опасаться, что после таких гостей дом ее будет обчищен до нитки, то за честь свою могла не бояться — вряд ли Хоули, отменно некрасивый мужчина лет шестидесяти, станет приставать к ней с непристойными предложениями.
Хоули, начавший свою военную карьеру в 1694 году, почти всю жизнь провел в действующей армии и так и не обзавелся семьей.
— Доброе утро, сэр! — пропела хозяйка. — Бог ты мой, неужели уже почти двенадцать? Что-то вы сегодня припозднились, генерал… Спали, я надеюсь, хорошо?
— Честно говоря, — Хоули почесал в затылке, — хоть убей, ничего не помню: и как заснул, и хорошо ли спал… Голова словно котел! И что самое странное — похоже, не на меня одного напала подобная сонливость… С чего бы это?
— Может быть, — лукаво усмехнулась леди Килмарнок, — оттого, что я подсыпала вам в вино сонное зелье?
Хоули уставился на нее, но затем решил, что леди Килмарнок, должно быть, просто шутит.
— Да нет, — проговорил он, — дело, должно быть, просто в том, что я давно уже отвык от такой мягкой постели — в походе, сами понимаете, не до роскоши…
Хоули покосился на адъютанта, который все это время, не отрываясь, смотрел на своего генерала, ожидая новых приказаний.
— Благодарю вас, капрал, — сказал он, — вы свободны. Попрошу вас передать майорам Уоршему и Гарнеру, чтобы через пять минут они были у меня, если не хотят пойти под трибунал.
Отдав честь, капрал удалился, и Хоули приступил к завтраку. Ни тонко нарезанная ветчина, ни сыр, ни говяжий язык, ни кусочки мяса в сладком соусе не вдохновили его, но, когда леди Килмарнок приказала служанке принести ей свиной окорок и колбасу, Хоули попросил то же самое и для себя.
— Люблю женщин с аппетитом! — произнес он. — А то что это: там ущипнут кусочек, здесь клюнут пару раз — и весь завтрак…
— А мой муж, — улыбнулась в ответ хозяйка, — напротив, считает, что я ем слишком много мяса, хотя с первого взгляда на его пузо становится ясно, что сам он ни в чем себя не ограничивает.
— Кстати, о мясе, леди Килмарнок. Боюсь, скоро нам может понадобиться ваш скот — должны же мы чем-то кормить всех этих пленных…
— Похоже, — догадалась хозяйка, — вы нисколько не сомневаетесь в своей победе, генерал!
— Я рассчитываю на моих людей, мэм. Согласен — дисциплина у них немного хромает — карты, женщины, к тому же кое у кого из них темное прошлое… Но, — генерал отправил в рот ломтик ветчины, — признайтесь, мэм: приходилось ли вам когда-нибудь видеть более впечатляющее зрелище, чем английская армия, выстроенная во фрунт? Представьте себе — восемь тысяч человек, все как на подбор — косая сажень в плечах, грудь колесом, ряды как по линейке… Плакать хочется от гордости, глядя на такое зрелище! Неужели, по-вашему, такая армия не в состоянии разбить кучку каких-то дикарей?
— Я слышала, эти дикари сражаются как львы…
— Кто, эти юбочники? Не смешите меня, леди Килмарнок! Ни дисциплины, ни опыта — одна самоуверенность! Вчера, например, эти идиоты вывесили знамя своего так называемого принца на каком-то пригорке и вообразили, что они заняли эту местность. Мой человек просто пошел и сбросил эту тряпку — вот вам и заняли!
Леди Килмарнок намеревалась что-то ответить, но тут в дверях возник денщик генерала:
— Простите за беспокойство, мэм! Доброе утро, ваше превосходительство! К вам курьер, настаивает, чтобы вы его срочно приняли…
— Пусть подождет, — огрызнулся тот, — не видишь, я занят!
С подозрением покосившись на леди Килмарнок, денщик снова перевел взгляд на генерала:
— Я уже просил его подождать, сэр, но он настаивает…
— Подождет, ничего с ним не случится! — Тон генерала был крайне недовольным.
— Слушаюсь, сэр. — Денщик удалился.
— Вынужден просить извинения за моих людей, мэм, — произнес генерал. — Никаких манер! Что поделать, большинство из них набраны из простонародья.
И то слишком избалованы — и походные условия им, видите ли, не по душе, и рацион из сухарей и хлеба слишком груб…
Генерал поддел вилкой очередной кусок, но в этот момент в дверях снова послышалось покашливание денщика.
— В чем дело, Дональд? — сердито обернулся Хоули.
— Курьер, ваше превосходительство. Грозится ворваться силой, если его не пустят.
— Ни минуты покоя! — проворчал генерал себе под нос. — Ладно, черт с ним, веди его сюда!
Шляпа у ворвавшегося в гостиную на бешеной скорости капрала была под мышкой, волосы в беспорядке, одежда насквозь промокла от снега. Подбежав без лишних церемоний к генералу, он что-то шепнул ему на ухо.
Хоули изменился в лице и чуть не поперхнулся ветчиной.
