С большим трудом Эльнаре удалось дождаться наступления утра. Боясь показаться чересчур навязчивой или нескромной, она долго ходила по заснеженным улицам еще сонного после вчерашнего празднества города, с удовольствием вдыхая свежий воздух и любуясь светлой трогательной красотой окружающего ее мира. Однако едва большие часы, установленные на главной площади Ластока, пробили полдень, девушка поспешно направилась на улицу Дюмари, обуреваемая смутными надеждами и некоторой тревогой.
Кардинал Сарантон жил в самом начале улицы, в небольшом двухэтажном доме нежно-бежевого цвета, украшенном изящной лепкой на карнизах. Он принял Эли просто, но с благородным достоинством, так что она сразу почувствовала доверие к этому невысокому человеку, на чьих висках серебрилась седина, а в мудрых карих глазах угадывалась легкая усталость. Подробно расспросив Эльнару о том, что произошло с ее несчастным другом, хозяин дома ненадолго задумался, устремив взор в пространство и барабаня тонкими пальцами по деревянному подлокотнику уютного кресла. А потом предложил девушке, немного взволнованной его длительным молчанием, дождаться возвращения из Парижа Его Величества короля Генриха, мудрость и справедливость которого была известна далеко за пределами государства Ланшерон, и просить лично решить вопрос о судьбе бедного Султана, обвиняемого сразу по нескольким пунктам, самым тяжелым из которых было обвинение в краже серебряной ложки. Кардинал пообещал Эли переговорить с королем и подробно разъяснить ситуацию, которая сложилась вокруг Султана, и тем самым сумел убедить ее в том, что король Ланшерона не допустит несправедливости.
От кардинала Сарантона Эльнара выпорхнула на крыльях счастья. Теперь ей оставалось лишь набраться терпения и ждать, поскольку король Генрих должен был появиться в Ластоке не ранее чем через три дня. Она направилась в тюрьму навестить Султана, но, к своему удивлению, не увидела охранника, обычно стоявшего у входа в тюремную камеру. Немного поколебавшись, девушка потянула на себя тяжелую деревянную дверь, обитую железом, и едва не вскрикнула от неожиданности при виде удивительной картины. Как она догадалась, сегодня на смену заступил новый охранник — молодой долговязый парень с доверчивыми голубыми глазами и светлым пушком над пухлыми, едва ли не детскими губами. Однако, призванный следить за преступниками, заключенными под стражу, молодой малоопытный охранник, позабыв о своих обязанностях, увлеченно бросал игральные кости под одобрительные возгласы Султана, обучавшего парня своей любимой игре. Потоптавшись на пороге, Эли пришлось несколько раз кашлянуть, чтобы на нее обратили внимание. Увидев Эльнару, разгоряченный игрой Султан радостно бросился ей навстречу, в то время как стражник остолбенел от удивления. Он испуганно моргал большими голубыми глазами, пытаясь что-то сказать, но, видимо, у него так першило в горле, что членораздельной речи никак не получалось. Тогда бедняга, дабы прийти в себя, стал мотать головой, но вдруг сильно побледнел и безвольно осел прямо на холодный земляной пол. Словно рыба, выброшенная на берег, он хватал ртом воздух и, напрочь потеряв дар речи, указывал рукой куда-то в угол. Тут уже вытянулось круглое лицо Султана. Повернувшись к Эли, он растерянно спросил:
— А где Пуаре?
— Ты говоришь о владельце посудной лавки — подлом обманщике Пиаре? Но почему он здесь должен быть? — удивилась девушка.
— Нет, я говорю о Пуаре — том самом парне, которого синяки задержали на рынке, когда он приставал к торговке зеленью, — пояснил обескураженный приятель. — После того как вчера вечером освободили Люкана и Гийома, с которыми я здесь так хорошо было сдружился, мы с Пуаре остались в камере вдвоем. Я же видел его совсем недавно, перед началом нашей игры с Филиппе, — Султан кивнул головой в сторону медленно поднимавшегося с пола стражника. — Не пойму, куда он мог запропаститься?
— Пуаре сбежал, — дрожащим голосом произнес Филиппе, — сбежал, пока мы были заняты игрой. Что теперь со мной будет? — охранник закрыл руками лицо, плечи его сотрясались. — Если господин Адене узнает, что я упустил нарушителя закона, играя в запрещенные Указом короля азартные игры, он отправит меня на каторгу! И кто тогда поможет моей бедной старой матери, у которой на целом свете, кроме меня, никого нет? О, горе мне, горе!
— Подожди, Филиппе, — засуетился Султан, ощущая изрядную долю своей вины в случившемся, — не надо так сильно переживать, сейчас мы что-нибудь придумаем. Уверяю тебя, братишка, о том, что ты играл в азартную игру, никто не узнает — я нем как могила, а уж за молчание Принцессы тем более можешь не беспокоиться — нет на свете более порядочного человека, чем она. Давай лучше подумаем о том, каким образом мог сбежать этот негодник Пуаре, чтобы твоей вины в совершенном им побеге не было ни капли.
— А вдруг Пуаре еще вернется? — вмешалась в разговор Эльнара. — Может, нам стоит подождать немного и не торопить событий?
— Какой человек, будучи в здравом уме и глотнув свежего воздуха свободы, захочет вернуться в эту мрачную дыру? — скептически заметил приятель и, оглянувшись по сторонам, восторженно закричал: — Я нашел выход! Филиппе, быстро тащи какой-нибудь лом: мы сделаем вид, будто Пуаре удалось отогнуть железные решетки на окне и вылезти через него, пока я спал, а ты, как и положено, охранял входную дверь. По-моему, здорово придумано!
— Крепко же ты должен был спать, приятель, чтобы не услышать, как отгибают решетки, — понуро проворчал стражник, однако пошел к выходу и вскоре принес все, что было велено.
Пока мужчины в поте лица трудились у окна, Эльнара стояла у дверей, дабы вовремя предупредить Филиппе, если в коридоре вдруг покажется кто-либо из его сослуживцев. От волнения она покусывала свои нежные вишневые губки, непрестанно бросая взгляды то внутрь камеры, то в сторону коридора. Работа уже подходила к концу, когда в узком проходе неожиданно показались два человека: мужчина и женщина. В мужчине Эли признала сбежавшего Пуаре. От удивления она даже потеряла на время дар речи, а между тем виновник переполоха выглядел весьма довольным: он крепко прижимал к своему плечу пышную и немного раскрасневшуюся молодую особу в шуршащих накрахмаленных юбках и белом кружевном передничке. Заслышав это подозрительное шуршание, в коридор выглянули Филиппе с Султаном, с засученными по локоть рукавами и обсыпанные с ног до головы пылью и старой штукатуркой. Филиппе все еще продолжал держать лом в руках. Увидев столь странную картину, Пуаре сильно побледнел.
— Ты что, негодник, решил вернуться обратно?! — вскричал обрадованный стражник, от радости размахивая ломом и при этом искренне недоумевая, почему Пуаре вместе со своей дамой пятится назад.
— А я никуда и не уходил, — почему-то запинаясь, ответил Пуаре, продолжавший отступать к началу коридора. — Меня пришла навестить дама. Я пытался у тебя, Филиппе, отпроситься на небольшое свидание, но вы с Султаном ничего не слышали и не замечали, занятые своей игрой. Тогда я решил, что ничего страшного не произойдет, если я ненадолго отлучусь. Мы отсутствовали всего какой-нибудь час, правда, Мари? — обратился он к зардевшейся особе с соблазнительно низким вырезом, через который отлично просматривалась ее пышная аппетитная грудь.
