Явно не вписывалась в общий ряд маленькая надпись красным фломастером на потолке:
«Витя Цой, мы ждем перемен!»
Мы встали сбоку обшарпанной двери, вне видимости глазка, а Глайзер остался перед дверью.
– Кто? – глухо спросили из-за двери.
– Мне нужен Павел.
– Он спит, – бросили из квартиры.
– Разбудите его! – крикнул Глайзер. – Срочно нужен.
Послышались шорох и недовольное бурчание.
– А кто это?
– Его друг.
– Какой?
– Вы можете его позвать, наконец? – гневно воскликнул Максим.
– Сейчас.
Минуты две прошло в ожидании. Наконец дверь приоткрылась и из нее вылез плюгавый парень. Я кивнул Глайзеру – он самый.
– Что такое? – непонимающе спросил он.
– Выходи, сволочь! – рявкнул Гера.
Павел обернулся, увидел нас и постарался захлопнуть дверь. Но сделать этого не успел – мы помешали.
– Что такое? – в третий раз сказал он, но Глайзер, не говоря ни слова, ударил его в челюсть. Затем схватил за голову и ударил ею об стену.
Кровь разукрасила стенку в красный. Подъезд огласился ревом и громким матом. На шум выбежал его отец, мужик в рваной тельняшке и с опухшим лицом. Увидев, что происходит, он попытался оттащить Глайзера, но тут же стушевался и вернулся в квартиру.
Максим отпустил Павла и, прислонив его к стене, сказал:
– Ты знаешь, козел, на кого ты вчера наехал? Знаешь, кого ты раздел? Ты раздел мою сестру, тварь!
– Козел! – поддакнул Леша и ударил его по печени.
Парень согнулся, а из двери опять выскочил его отец. Теперь уже с напильником в руках. Размахнувшись, он ударил стоявшего рядом с ним Лешу по лицу. Взмахнув руками, тот упал на Глайзера.
Гера свалил мужика с ног и стал избивать его. Мужик быстро обмяк.
Леша поднялся с пола и, обхватив голову руками, выругался. Его правая щека была изодрана напильником, а вся одежда перепачкана кровью.
Глайзер прижал Павла к стене. Гера сказал:
– Может, не будем его к тебе везти? Пусть Рустам сюда приедет.
– Да, – согласился Макс и затряс парня. – У тебя есть телефон?
– В коридоре, – глухо сказал Павел, сплевывая кровь.
Глайзер переступил через отца Павла, который начал приходить в себя, и зашел в квартиру.
Из-за соседской двери напротив раздался испуганный старческий голос:
– Прекратите, сволочи! Я сейчас в милицию позвоню!
Я подошел и с размаху ударил ногой по двери. Причитания сразу прекратились.
Отец Павла поднялся.
– Спокойно, – надвинулся на него Гера. – Твой сын вчера ограбил и чуть не изнасиловал девушку. Сейчас приедет один человек, и будем решать эту проблему.
Мужик заметно сник. Из комнаты вышел Глайзер.
– Через пятнадцать минут, – коротко сказал он.
Но Рустам приехал даже раньше – минут через десять. Ни с кем не поздоровавшись, он подошел к Глайзеру и, указав на Павла, полуутвердительно спросил:
– Этот?
И без дальнейших разговоров вошел в квартиру. Гера потащил Павла за ним.
– Пацаны, спасибо, – сказал Макс Леше и мне. – Спасибо. Вы можете уже идти. Помогли, еще раз спасибо. Ты, Леха, наверное, щеку зеленкой замажь или антисептиками какими. Этот дебил, конечно, за это тоже ответит. Все, идите, вечером увидимся.
– Ты себе лучше зеленкой что-нибудь замажь, – хмуро улыбнулся Бельмуд. – Ладно, до вечера.
Спустившись по лестнице на улицу, мы вдохнули свежий воздух и немного постояли, глядя на проезжавшие машины. Серый, видимо, уже уехал.
– Иди домой, Леша, – сказал я, – тебе действительно нужно пластырь наклеить.
– Да ладно… Поздравишь Катю сегодня от меня.
– Поздравлю. Счастливо.
Я проводил его взглядом. Вернусь от Кати – обязательно позвоню Глайзеру, узнаю, чем все кончилось. Хотя и так все понятно…
На Южном рынке я пробыл минут двадцать. Маленький прилавок в его дальнем конце был до отказа забит плюшевыми игрушками. Я равнодушно взглянул на них и увидел того самого розового медведя, которым восхищалась Катя. Стоил он недешево, но я все равно его купил.
Схватив его за загривок и чувствуя себя немного неуютно, я сразу пошел к Кате.
На автобусной остановке ко мне привязалась цыганка.
– Слышь, красивый, угости сигареткой…
– Иди отсюда, – процедил я.
Она схватила меня за руку.
– Ты куда-то спешишь. Не ходи туда, плохо закончится.
– Что плохо закончится? – сердито спросил я.
Цыганка пожала плечами:
– Возвращайся домой.
– Да отстань от меня! – воскликнул я и впрыгнул в подъехавший автобус. Цыганка осталась на месте, качая головой, а я не стал забивать себе этим голову.
Вскоре я был на месте. Остановившись у калитки, я спрятал медведя за спину и открыл дверь. Во дворике, на скамейке, сидел незнакомый мне парень, раздетый до пояса.
– Что надо? – спросил он, выкидывая сигарету.
Я опешил, но он сразу сменил тон.
– Ты Омар, что ли? Ну, проходи.
Из комнаты громко доносилась музыка. Я вошел в дом.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
22 августа 1999 года, воскресенье
РАССКАЗЫВАЕТ АНДРЕЙ ШОРОХОВ (ЩОРС)
Я наконец решил пригласить Лилит к себе. Отец в Николаеве, мешать никто не будет. Постараюсь устроить что-нибудь романтическое, со свечами и тихой музыкой. Как же давно я не делал ничего подобного! Главное, чтобы получилось не так, как в прошлый раз.
Насвистывая мотив песни про снегирей, которую пели ненавистные мне «Иванушки», я позвонил Лилит. Как я и ожидал, она сразу же согласилась.
До вечера было еще далеко, и мне не хотелось пока ничем заниматься. Разве что наклеить портрет Че Гевары, который я вырезал вчера из журнала, на стену, в свою «галерею». Разместив его между портретами Махно и Щорса, я отошел на шаг, оценил и остался доволен. Из самого угла на меня угрюмо смотрели Чапаев и Колчак.
Но все равно я маялся от безделья. Бывают такие дни, когда вроде бы и работа есть, да только делать ничего не хочется. Сидишь и тупо смотришь в потолок, не получая от жизни никакого удовольствия.
Пересилив себя, я снова подошел к телефону и набрал номер Омара. Минуты две я внимательно слушал длинные гудки, а затем положил трубку. Его совершенно очевидно не было дома. У Кати сегодня день рождения, наверняка он уже у нее.
