Франк не знал, что Касим два года оставался моим любовником. Вы можете гордиться сыном, мадам, он замечательный парень… Мне странно было видеть, как шарахаются от Касима прохожие на улице, он ведь был нежнейшим существом на свете… Однажды я даже залетела от него (конечно, я уверена, с клиентами я всегда принимала меры!), но мы тогда оба считали, что не можем завести ребенка: мягко говоря, ситуация не позволяла! Я была несовершеннолетней и не хотела вмешивать маму, вот и пришлось искать подпольную абортмахершу. Касим пошел со мной, и, залезая на стол, я заметила, что он отвернулся. Это нужно было видеть, ваша честь, Касим трусил сильнее меня!
В конце концов все обошлось, мне повезло… но… я изменилась. Внутри меня находилось другое существо, понимаете? Чья-то жизнь билась у меня в животе. Все оказалось сложнее, чем я думала. Занятия любовью. Жизнь вообще. Когда вот так обо всем говоришь, это выглядит глупо, но… Потом, после того начинаешь смотреть на мир иначе. Нет, я не ушла с панели на следующий после аборта день — но внутренне проституткой быть перестала. Начала строить планы. Решила больше внимания уделять занятиям в лицее. Сдала на бакалавра — ни Франк, ни Касим похвастаться этим не могли. Когда мы пили шампанское за мои баллы, я заявила: с детскими шалостями покончено, друзья мои! Я еду учиться на актрису в Париж.
Я думала о Космо. Он воплощал собой все, о чем я тогда мечтала: талант, известность, деньги… И я вспомнила фразу, что он сказал мне у мостика через Арнон, давно, еще в детстве: «Когда-нибудь ты тоже сможешь стать актрисой…» Он мне поможет, точно поможет. Подтолкнет на старте.
Вспоминая свою тогдашнюю наивность, я краснею, ваша честь. Но в восемнадцать лет все мы эгоисты. Взрослые словно бы не существуют. Вернее, существуют, но как стены дома — старые, крепкие, надежные, они просто есть, на них не смотришь каждое утро, вставая с постели, чтобы проверить, не появились ли за ночь новые трещины.
В Космо они появились, а я ничего не заметила. Единственное, на что я обратила внимание, — но не придала значения! — так это на то, что он стал не таким разговорчивым, как когда-то. Ему исполнилось сорок, в волосах появилась седина. Если покопаться в памяти, я, возможно, вспомню, что раз или два слышала громкие голоса, доносившиеся из маминой комнаты. Но я не подозревала, ваша честь, как серьезно испортились их с Космо отношения, и ничего не знала о том, что он серьезно болен.
Теперь все это выглядит почти комичным. Летом 1986 года мне исполнилось восемнадцать, и я, получив диплом бакалавра, собрала манатки, взяла деньги, которые утаила от Франка, и отправилась в Париж, чтобы быть поближе к Космо. А он в тот же самый момент окончательно покинул столицу и купил квартиру в центре среднего города… чтобы быть поближе к Ионе.
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
ЭЛЬКЕ
Это уж чересчур, ваша честь… Это было слишком…
Я с самого начала безусловно и безоговорочно принимала Космо целиком. С его манией величия, неприспособленностью к жизни, долгими отлучками, изменами, беспомощностью и даже проявившейся в последнее время злобностью. Да, я принимала все, включая злость, потому что она была частью человека, которого я любила, я любила в нем все и очень этим гордилась.
Но чтобы он влюбился в мужчину… Ну нет. Это было… Боже, ну что тут скажешь…
Посетители в кафе только о том и говорили. О бабнике можно потрепаться, но это быстро надоедает, куда пикантнее посудачить об однополой любви, тем более что обоих любовников с самого их рождения знала вся деревня… И каждый был знаменитостью в своей области… Мое рабочее место за барной стойкой уподобилось ложе бенуара, я слышала все слухи, домыслы, сплетни и комментарии односельчан. Пережить это было нелегко.
Но я так и не узнала, как отнеслась к этой новости Вера. Просто приняла к сведению, что у ее сына роман с сыном Андре? Не уверена. Вера старела, ей было около семидесяти. После того как открылась история с письмами из психушки, она перестала красить волосы хной, одевалась небрежно, закрыла свой магазин и больше не приходила в «Зодиак». Иногда я встречала Веру на площади: она неслась широкими судорожными шагами, седые волосы развевались на ветру, синие глаза смотрели отсутствующим взглядом. Деревенские ребятишки (и не только они!) дразнили ее ведьмой.
Никогда в жизни, ваша честь, я не чувствовала себя такой одинокой: родители умерли, дети выросли, муж ушел, любовник бросил… но главное — я больше не могла мечтать.
Такого я не ждала.
Я говорила: у него это пройдет. Но сама себе не верила. Космо был беспредельно честным человеком — в противоположность Дон-Жуану — и не выбрасывал из своей жизни людей, как использованные бумажные салфетки. Когда он любил — он любил.
Время от времени Космо приходил со мной повидаться, звонил по телефону, но нам было трудно разговаривать. Иона, как говорят картежники, изменил расклад, чего не удалось сделать ни одной «хористке»: Космо ничего мне не рассказывал о себе, о них. Эту историю он проживал изнутри.
Здоровье Космо оставалось единственной частью его жизни, над которой я сохраняла полную власть. В начале 1986 года один из специалистов, к которому он обратился по поводу мучивших его мигреней, предложил сделать пункцию. Процедура эта, как вы знаете, заключается в том, что у пациента берут небольшое количество спинного мозга. Это помогло — боли у Космо стихли.
САНДРИНА
Впервые об этом слышу, ваша честь!
Если все обстоит так, как рассказывает Эльке, у Космо наверняка было повышенное внутричерепное давление, а свободная циркуляция спинномозговой жидкости была нарушена из-за увеличения массы мозга, что могло быть вызвано только наличием опухоли.
ЭЛЬКЕ
Все именно так и было. Космо сделали пункцию и провели биопсию. Я была единственным человеком, которому он показал результаты анализов: у него обнаружили опухоль.
САНДРИНА
Но…
ЭЛЬКЕ
Потом Космо обследовали на томографе. По иронии судьбы делали это в Сальпетриер, в той самой больнице, куда в 1932 году поместили его помешавшегося отца… Он сразу показал мне снимки, и мы вместе их изучали. Опухоль находилась в самом центре гипоталамуса и была неоперабельна.
Когда Космо ушел, я долго сидела одна, изучая историю болезни и покрывая поцелуями снимки его мозга. Любимый, любимый мой. Вот что у меня от него осталось. Жива ли его любовь, где, в каком уголке несчастного больного мозга горит ее слабый огонек? И где сам Космо?
ИОНА
Космо был там, где всегда мечтал оказаться: в мире музыки. Честно говоря, ваша честь, мне трудно поверить в историю с опухолью. В то время мы с Космо виделись каждый день, и, будь он настолько болен, я бы заметил! Некоторые болезни можно скрыть — но не рак мозга!
Не стану спорить, он изменился, но на мой взгляд — в лучшую сторону. Перестал разрываться на части и ненавидеть себя за то, что приходится каждый вечер перевоплощаться в разных людей. Он переживал кризис, ваша честь. Хотел научиться быть самим собой. Наконец только собой. С моей помощью…
