Игрек заметил, что человек в простыне нахмурился.
— Но я не о том хотел с тобой поговорить, — торопливо продолжил он. — Скажи, я живой?
Человек сложил руки на животе.
— Если ты стоишь предо мной и задаешь этот вопрос — как же ты можешь не быть живым?
Игрек чуть было не возразил, что он, человек в простыне, тоже находится здесь и тоже разговаривает, хотя живым его уж точно никак не назовешь, однако решил, что так забредет, пожалуй, в слишком глубокие дебри.
— Я забыл, ты ведь не совсем понимаешь, что я машина, а не живое существо. Но я думаю, быть живым — это не просто находиться здесь и уметь говорить, а что-то гораздо большее. Понимаешь, Ворчун тоже был роботом и «умирал», когда его отключали от источника питания, а потом снова оживал. Только теперь он умер по-настоящему, потому что разлетелся на куски…
— Погоди минуту, — прервал его человек в простыне. Игрек заметил, что на лбу у него выступили капельки пота, хотя солнце стояло еще не слишком высоко. — Не ты ли как-то спрашивал меня о смерти?
— Я, — ответил Игрек, радуясь, что его вспомнили.
— Продолжай, — настороженно произнес человек в простыне.
— Ну вот, очевидно, быть живым — это что-то большее. Меня можно включать и выключать, как Ворчуна, хотя мне эта идея совсем не нравится, и я бы очень не хотел, чтобы это когда-нибудь произошло.
— Ты осознаешь это?
— Осознаю что? — не понял Игрек.
— Что ты существуешь.
— Ну конечно!
Человек поднял бровь.
— Считается, что животные не осознают своего существования. Во всяком случае, не могут обдумывать свои поступки. А ты можешь?
— Ты же сам знаешь, что могу! — воскликнул Игрек. — Я могу обдумывать свои действия и решать, как поступить.
Человек закрыл глаза и сложил вместе кончики пальцев.
— Так ты согласен, — продолжил он, снова открыв глаза, — что мы говорим о свободе воли?
— О свободе Воли? — переспросил Игрек. — Это кто-то из твоих подруг? Ее что, заперли?
— Я говорю о выборе, — раздраженно произнес человек, словно забыв, что ему положено изъясняться вопросами. — О том, свободны ли мы в своих действиях или же нами управляет некая высшая сила.
— Ворчуном управляла компьютерная программа. А мной — нет, и я уверен, людьми тоже никто не управляет, — ответил Игрек.
— Я ничего не знаю о компьютерных программах. Но что, если какая-то высшая сила создала нас и заставила верить, будто мы можем действовать по собственному усмотрению?
Игрек пару секунд размышлял над этим мудреным предположением.
— Меня создал профессор Огден. Но не думаю, что это он решает, как мне себя вести. А если и так, — Игрек еще немножко подумал, — то иногда он принимает очень странные решения. Например, ума не приложу, зачем ему понадобилось, чтобы сегодня утром я сжег тосты.
Человек в простыне выглядел крайне раздраженным.
— Понимаешь, тостер очень старый, с ним толком умел обращаться лишь Ворчун, — пояснил Игрек.
— Ну как я могу философствовать, — взорвался человек, — когда ты всё время уходишь в сторону?!
— Да никуда я не ухожу! — запротестовал Игрек. — Смотри, я всё еще здесь.
Человек откинулся на ствол дерева и промокнул лоб краем своей простыни.
— Весьма сожалею, но я для тебя неподходящий учитель, — вздохнул он. — Я вызову тебе другого философа. Прости.
И он исчез.
Игрек подождал еще некоторое время, но ничего не произошло. Почему-то новый философ не спешил появляться. Ну что ж, зайду в другой раз, подумал Игрек.
23
На следующее утро детей в Учебный Центр отводил сам мистер Белл — по пути на работу. Сама новизна ситуации напоминала о том, что произошло накануне. Утро выдалось теплым и солнечным, и тем не менее дети брели с мрачными лицами.
— Па, — подала голос Флер, — мы скоро купим нового робота?
— Не нужен нам никакой новый робот! — возмутился Гэвин. — У нас же есть Игрек! Па, ты уже говорил с профессором Огденом? Ручаюсь, уж он-то знает, что происходит.
— Комм всё время твердит, что с ним нельзя связаться.
— Не можешь же ты каждый день отводить нас в Центр, — сказала Флер.
Мистер Белл задумчиво потер подбородок.
— Понимаю, вам стыдно показываться на людях в обществе старика-отца. Что ж, мне вчера вечером звонил один технократ с фабрики, и я случайно обмолвился, что мы потеряли Ворчуна. И знаете, что он мне сказал? Вы не поверите! Взял да и предложил нам БДЦ-4. — Отец заметно волновался, очевидно ожидая протеста со стороны детей. — Знаю, вы оба не очень-то жалуете БДЦ…
— Всё лучше, чем ничего, — пожала плечами Флер. — Только какая-нибудь подхалимка вроде Марсииной Боадицéи нам ни к чему.
— На спор — они все такие, — сказал Гэвин.
— Ладно, сейчас мне некогда обсуждать эту тему, — торопливо произнес мистер Белл. Они как раз подошли к воротам Учебного Центра. — Ступайте. Поговорим ве… — Неожиданно мистер Белл замолчал, глядя куда-то за спины детям.
Гэвин и Флер обернулись и увидели бегущую к ним Марсию — под развевающимся плащом девочки полыхало ярко-оранжевое платье. Добежав до Беллов, она уперлась руками в колени, пытаясь восстановить дыхание.
— Что стряслось? — спросила Флер.
— Мама и папа… — задыхаясь, проговорила Марсия. — Боадицéя… их похитила. И Би-Джея. Заперла всех в доме…
— Как можно похитить кого-нибудь, если он остался у себя дома? — язвительно бросила Флер.
Марсия подняла на нее полные ужаса глаза.
— Прости, — спохватилась Флер.
— Что ты имеешь в виду — заперла? — в свою очередь спросил мистер Белл. — Ты вызвала полицию?
Марсия кивнула.
— Они оцепили весь квартал. Понимаете, Боадицéя не одна такая. БДЦ захватили и остальные дома. Но полиция ничего не может сделать, пока у них в заложниках люди…
Девочка разрыдалась. Флер обняла ее.
— Куда ты идешь? — спросил мистер Белл.
— В штаб-квартиру Корпорации. Папа приказал мне бежать. Я как раз была снаружи, когда Боадицéя велела стенам сомкнуться…
Флер поежилась, вспоминая свой собственный опыт общения с самодвижущимися стенами.
— Тогда он крикнул, чтобы я нашла в штаб-квартире одного человека.
— Не мистера Лобсана, случайно? — поинтересовался Гэвин.
Марсия удивленно посмотрела на него.
— Откуда ты знаешь?
— Он участвовал в создании БДЦ-4, — пояснил мистер Белл. — Я сейчас как раз строю для него фабрику.
