ответственные за это, кажется, не знали, что такие предприятия редко оказываются удачными. У «Наших» однажды было больше ста тысяч участников, но как только опасность «цветной революции» для режима миновала, движение прекратило быть политическим фактором какой-либо важности и утратило правительственную поддержку. В 2010 году Якеменко объявил, что «Наши» прекращают свое существование.
* * *
Различные молодежные организации продолжают существовать в России, включая некоторые с экологической направленностью, но политически активные среди них можно найти, главным образом, на экстремистских флангах, это последователи коммунистов и неофашистов. Идеологические разногласия между этими двумя направлениями, напомним еще раз, невелики. Коммунисты имеют мало общего с традиционным левым движением и вообще ничего с марксизмом и интернационализмом; они включили в свою программу не только патриотизм, но и великодержавный шовинизм, и искали одобрение со стороны церкви.
Ультраправые разделяют большую часть программы коммунистов. У двух этих крайностей есть общий враг – либералы и демократы, которых они называют «либерастами». Они делают вид, будто думают, что все геи – либералы и демократы, и наоборот. Эти два лагеря часто вместе появлялись на демонстрациях.
Влияние экстремистов часто переоценивалось, потому что они единственные, кто в состоянии мобилизовать тысячи людей на своих демонстрациях. При этом легко забывается, что такие цифры не значат много в городе с двенадцатью – четырнадцатью миллионами жителей, таком как Москва.
Ввиду сильной националистической линии Путина и его поворота против некоторых олигархов и большого бизнеса, радикалы в значительной степени утратили почву под ногами. Но что будет, если экономическая ситуация ухудшится, и ожидания широких частей населения не будут выполнены? Что, если всеобщая политическая поддержка существующего режима уменьшится?
К 2014 году Путин и правительство сделали вывод, что «Наши» оказались провалом; и Сурков и Якеменко были бесполезны. «Наши» был слишком нахальными (беспокоили иностранных послов и оппозиционеров), но недостаточно стильными. Их действия были агрессивными, но не находили большой отклик. Но когда правительство столкнулось с демонстрациями всех видов оппозиционных групп в конце 2011 года, «Наши» оказались не в состоянии мобилизовать молодых людей и предложить какую-то альтернативу. С тех пор они почти исчезли со сцены и из заголовков в прессе.
Согласно опросам Левада-Центра, приблизительно 50 процентов россиян полагают, что их страна нуждается в оппозиции; только 23 процента думают, что Россия может справиться и без оппозиции. В существующей Думе никакой оппозиции нет. Молодое поколение 2015 года будет завтрашними избирателями. Трудно увидеть будущую оппозицию в этом поколении, но непредвиденные обстоятельства могут толкнуть этих молодых людей в этом направлении.
Эта «молодая гвардия» 2014–2015 годов является странным поколением, с часто противоречивыми представлениями и позициями. Оно восхищается Путиным, но не испытывает никаких симпатий к политикам. Политическая апатия опасна, потому что она могла бы означать, что радикальные меньшинства во время кризиса смогут навязать свои представления большинству. Это поколение националистическое, но многие из его представителей предпочли бы уехать из России.
Это также грустное поколение: количество самоубийств среди молодых россиян в три раза выше, чем в любой другой европейской стране. Согласно многим сообщениям, реальные цифры молодежных самоубийств могут быть еще выше, чем представляют официальные данные, потому что вне крупных городов причиной смерти часто указывают «несчастный случай», а не самоубийство.
Это поколение конформистов, совсем не революционное, тем не менее, в нем растет напряженность. Как и в других развитых странах и обществах, в прошлом существовал неписаный общественный договор; родители заботились о своих детях, а когда родительское поколение старело, молодежь заботилась о них. Но теперь молодых людей меньше, а старики живут дольше. Тех, кто молод сегодня, ожидает более тяжелая ноша. Это не идеальное поколение для того вида империи, которую намечает построить Путин, или даже для того, чтобы вообще достигнуть какой-либо важной цели, если только это нельзя сделать быстро и без больших усилий и жертв. Главный интерес этого поколения лежит в бизнесе и финансовой обеспеченности, а не в политическом характере режима, не в том, будет ли в России больше или меньше свободы. Поэтому оппозиция не может ожидать большой поддержки со стороны этой возрастной группы.
Политические и социальные позиции могут измениться, но пока еще слишком рано говорить, в каком именно направлении.
Эпилог
Российские эксперты утверждают, что Запад систематически продвигался вперед в расширении своей зоны влияния и контроля в военном, экономическом и политическом отношении. Особую досаду у политического класса России вызывали систематически и лицемерно нарушавшиеся обещания и декларации. Русским сказали, что политика «сфер влияния» устарела. Но в остальной части мира было известно, что это было просто неверно, и это вызывало недоверие и насмешки.
Что касается «лицемерно нарушенных обещаний», то Путин и другие российские представители много раз в недавние годы заявляли, что Запад, мол, обещал России, что НАТО не будет двигаться в восточном направлении, но это обещание не было сдержано. Документы (президента Джорджа Х. У. Буша, Джеймса Бейкера и Гельмута Коля), показывают, что Горбачев действительно хотел получить обязательство такого рода, но попыток добиться его никогда не было. Вместо этого была обещана западная (прежде всего, немецкая) экономическая помощь, чтобы предотвратить банкротство, угрожавшее тогда советскому государству.
Можно было бы утверждать, что западные лидеры, возможно, должны были бы взять на себя такое обязательство ввиду слабости НАТО и его неспособности и нежелания занять сильную позицию в случае угрозы. Но это не то, что произошло, и поэтому официальная российская версия более поздних лет о «предательстве» основана на неправильном понимании или, более вероятно, на выдумке.
Российские заявления очень часто были противоречивыми, выражающими страх и хвастливыми одновременно. С одной стороны, российские лидеры утверждали, что Запад окружал ослабленную Россию, с другой, были почти еженедельные утверждения Путина и других о том, что не было ни одной страны, в военном отношении более сильной, чем Россия, и что она могла бы уничтожить Соединенные Штаты.
Если НАТО расширялось на Восток, то это было не потому, что Америка и другие страны НАТО хотели оказать сильное давление на соседей России, добиваясь от них присоединения к НАТО, но потому что сами эти небольшие страны чувствовали себя под угрозой со стороны государства, так часто апеллировавшего к своей имперской миссии.
Возможно, НАТО не должно было принимать новых членов. Но отнюдь не бесспорный факт, что такая уступка успокоила бы российские нервы, возможно, что это, наоборот, интерпретировалось бы как признак слабости и приглашения России к экспансии.
Неправда, что Запад все время пытался не пускать Россию. Запад пригласил Россию присоединиться к G7, Совету Европы, Всемирной торговой организации и другим подобным структурам. Без чрезвычайной финансовой
