class="p1">— Я лучше умру, нежели стану твоей игрушкой! — с презрением прошипела она.
— Что ж… У тебя будет такая возможность. А пока…
Ворота разума с треском распахнулись — комната померкла, словно кто-то задул свечу, но почти сразу перед вампиршей предстало красно-золотое изображение. Размытое — ничего не разобрать. Однако, по мере того как треск камина вытеснялся шелестом трав, цветные пятна обретали чёткость. Солнце… Рдеющий закат…
— Нелепо уповая на древнее пророчество, — зазвучал в груди неожиданный баритон, — они считают меня Вестником Тьмы и верят в пришествие Дитя Света, что безусловно сокрушит меня. Уж не ты ли им себя возомнила?
Лишь лицезрея свой озадаченный лик, Лайла поняла, что видит минувшие события глазами Леонардо. У вампирши ёкнуло сердце, когда она признала в одном из стоявших позади силуэтов Джона. Ещё живого… Так хотелось хоть на мгновение перевести на него взор, но роль бесправного свидетеля была неумолимо жестока. Нарастающий гул — взгляд метнулся к темневшему вдалеке лесу: там некто в багровом плаще целится из странного приспособления — от него к валуну тянется едва заметный янтарный луч…
Дрожь камня под ногами. Клубы чёрного тумана перед лицом. Мрак, сквозь который прорезается еловая опушка, теперь уже столь близко, что на ветвях различима вечерняя роса. Всё тот же незнакомец стоит у дерева, держа наискось металлическую трубку с основанием, похожим на ложе арбалета. Прогремевший за спиной взрыв. Совсем отдалённый. Засвистевшие по округе осколки…
— Ты дорого за это заплатишь… — в поднятой ладони некроманта забурлила тьма.
Сцена из прошлого угасла, и Лайла ощутила себя подвешенной в мглистой пустоте, но вскоре вокруг проступили новые тона, сине-зелёные, как морское дно. Только по месяцу на небе вампирша определила ночь. А в ней… неизвестная арбалетчица, красно-жёлтая, словно осенний клён, расстреливает её бездыханное тело.
— Не стоит портить то, что тебе не принадлежит…
От внезапного голоса атакующая вздрогнула и замерла застанным на месте преступления убийцей. Стремительно развернувшись, она выхватила кинжал и тут же отлетела, сражённая ударом телекинеза. Несколько неторопливых шагов — руки Леонардо ныряют под изуродованный трещинами труп, поднимают его. Окружение скрывает чёрный туман…
Снова пугающая темнота. Но недолго. На сей раз в ней прорезаются десять ярких точек, по пять с каждой стороны. Немного погодя Лайла различила себя, лежавшую без сознания на каменном пьедестале между двух канделябров. Над ней на длинном штативе была зафиксирована перевёрнутая колба. Перед глазами, ронявшими сосредоточенный взгляд на глубокие раны, закачалась ладонь колдуна — из дырок в корсете засочились серые капли. Они срывались с одежды, подобно идущему снизу вверх дождю, и собирались в стеклянном сосуде. Чем больше он заполнялся, тем тоньше становились трещины на бледном лице.
— Пепельная смола… — не прерывая обряда, сообщил кому-то Леонардо. — Субстанция, созданная на заре Великого Раздора. В основе лежит магия Жизни. Безобидна для людей и губительна для отринувших кандалы небытия. Искусно сочетает паралич и агонию. Из побочных эффектов следует отметить нарушенную регенерацию и невозможность купировать боль, — взор поднялся к сидевшему на шкафу ворону. — Удивительно: были времена, когда я хранил знания в книгах.
— Крок-крок, — утвердительно прозвучало в ответ.
— Верно. Сейчас мы приступим к самой сложной части ритуала. Принеси бурдюк с кровью падшего и мёртвую воду…
Под угасающее хлопанье крыльев видение распалось на цветные осколки — вампирша вновь очутилась в комнате, всё так же стоя возле кровати, но теперь вместо невидимых цепей тело сковывало потрясение. Тот, кого она ненавидела всей душой, оказался её спасителем. Робко коснувшись гладкого, избавленного от трещин лица, Лайла осела на перину, пытаясь восстановить в памяти ночное происшествие. Если только что увиденное было свежо, как парное молоко, то в сумбурных воспоминаниях вампирша разобрала лишь поломанную лютню и чью-то окровавленную кисть.
— Кажется, я убила человека… — севший голос прогремел страшным приговором, а на утративших сияние изумрудных глазах заблестели слёзы.
— Как минимум сделала калекой… — взмахнул рукой Леонардо, и полусогнутая ладонь расцвела веером пальцев. — Кровавое безумие присуще всем вампирам, но, в отличие от тебя, другим чужды муки совести. Именно поэтому сейчас ты находишься перед главным выбором в своей жизни, — он приблизился к прикроватной тумбочке и оставил на ней закупоренную колбу с серым содержимым. — Ты вольна раз и навсегда положить конец страданиям, свободно покинуть мои владения или же… прийти в левое крыло особняка и разделить со мной трапезу: нам есть что обсудить. В последнем случае потрудись привести себя в порядок.
Проводив мокрым взглядом спину некроманта, Лайла осталась наедине с ворохом пасмурных мыслей, однако она уже наперёд знала, как поступить…
* * *
Оставь Рэксволд с Эрминией серого жеребца крестьянам — принёс бы он им ещё больше бед: за такого коня многие и убийством не погнушаются, коли бдительные хозяева свести не дадут. Двигаясь верхом по просёлочной дороге, странники объезжали скальную гряду, подыскивая пологий склон, чтобы вернуться к могиле. Вчерашний день плавно перетёк в сегодняшний, но всё, что им удалось найти, — это паршивое настроение, гудевший в голове недосып и злополучный Бамбук, из-за которого погиб уже второй человек. Лайлу явно приманил запах жеребца. Должно быть, потом она увидела знакомую лютню в чужих руках и не смогла сдержаться…
Рэксволду хотелось верить, что вампирша не тронула других осознанно. Но раз крестьянин не заикнулся о демоне с горящими глазами, значит, никто не видел расправы. Находись бедолага не один — могла погибнуть целая семья…
Эрминия же размышляла о другом: как далеко способна завести принцессу кривая дорожка, прежде чем груз вины утянет новоявленную убийцу в омут, откуда уже не выбраться — лишь ползать по склизкому дну, перебирая руками кости невинных жертв.
Однако соображения странников сходились в одном: без нового плана одичавшую подругу не изловить. Усталость путала думы, не говоря об ощущениях. Мокрая одежда и та казалась тёплой. Сейчас следовало прикопать разрытую могилу, развести костёр да завалиться спать. С бодростью приходят и здравые суждения, а не те печальные вердикты, что кровавым пером выводил утомлённый рассудок.
* * *
Лайла держала в дрожащей руке откупоренную колбу. Чудовище, которым она стала, не должно покинуть эту комнату. Терять уже было нечего: знакомый мир, друзья, любимый — всё осталось в прошлом. Принять отраву и исчезнуть в муках — самое верное решение. Однако не давала покоя одна мысль. Если Звёздный Камень взорвался до того, как Сумеречная Плеяда пролила на него свой свет, и грандиозный план Леонардо пошёл прахом, почему высшие силы не вернули Джона? Он, как и Эрминия, пал невинной жертвой в чужой войне, только почему-то не удостоился чудесного воскрешения. Где справедливость? Духи же сами привели Лайлу на несчастное плато, сами наделили огненной магией, способной противостоять Злу. Она была готова биться за спасение мира, разить Тьму пламенными чарами, а в итоге… послужила лишь отвлекающей марионеткой. И вместо награды её лишили всего, выбросили на задворки судьбы, как разбитое корыто.
Всю жизнь Лайла старалась поступать правильно: от первых сознательных шагов до поисков могилы отца и противостояния могущественному чернокнижнику. Но всякий раз благие намерения выходили боком: если не ей, то окружающим. Даже простое желание справиться об участи сбежавшего коня… Очень хотелось всё закончить глотком пепельной смолы. Вот только это походило на очередное «правильно», за которым крылась новая трагедия, способная докатиться до Рэксволда и Эрминии. Возможно, в кои-то веки следовало выбрать совершенно иной путь — пробка вернулась в стеклянное жерло.
Утерев слёзы и оставив колбу на шёлковой простыне, вампирша вышла из комнаты. Робко ступая по светлому коридору с десятком старинных картин, она добрела до винтовой лестницы. Три десятка ведущих вниз мраморных ступеней — просторный холл. В его центре, обрамлённая шестиугольником из ковров, располагалась бронзовая статуя быка в натуральную величину. Свирепый взгляд животного устремлялся к входным дверям из красного дерева, а на правом роге висел заботливо оставленный плащ с капюшоном. Лайла посмотрела на высокие витражные окна, ронявшие на пол цветные узоры: солнце светило не по-осеннему ярко — где бы она ни находилась, это был не Виверхэль.
Внимательно оглядевшись, Лайла направилась к золочёным воротам, за которыми начиналось левое
