сразу же начинаю с самого плохого варианта? Может, он просто играл в прятки и… переборщил? Шучу, конечно. Но все кости вроде бы целы, а в черепе нет лишних отверстий. Так что же с ним случилось? Сердечный приступ? Хер его знает. Странная смерть. Да и где все его шмотки? Кто-то упёр их после его смерти? Вполне возможно. Ладно, пора заканчивать играть в Шерлока Холмса и глянуть на местные пейзажи.
Я подошёл к краю уступа и увидел извивающуюся внизу дорогу, а чуть в стороне раскинулся Библ, с покачивающейся над ним «Погибелью тёмных». Да, я выбрал весьма удачное место для претворения в жизнь моего плана. Отсюда было всё видно как на ладони. Правда, здесь царил пронзительный ветер, который быстро высушил пот и стал изрядно донимать меня. А ещё тут оказалось довольно высоко, из-за чего я почувствовал мощный подъём адреналина, а уж когда зашатался камень под моей ногой, то весь адреналин едва не ливанул в мои трусы. Благо, что я успел отпрыгнуть на более надёжную часть уступа, а потом вовсе зашёл за валун, дабы скрыть от ветра. Тут я скинул с плеч мешок, вытащил птичьи тушки, обезглавил их кинжалов и принялся мастерить двух химер. Мои окровавленные пальцы с трудом вдели нитку в иголку, а потом стали сшивать части мёртвых тушек.
В итоге у меня получились две крылатые химеры. Я оставил их рядом с собой, вытащил из мешка оба фонаря, кусок материи, спички и сложил это добро тут же.
Итак, всё было готово и мне оставалось лишь ждать. Я присел, положив под мягкое место мешок, а потом укутался в плащ, оставив лишь щёлку для глаза, и стал внимательно наблюдать за нёбом над городом. «Погибель тёмных» всё так же покачивалась на ветру, натягивая толстый трос, который удерживал её возле башни-спицы. Пока корабль никуда не собирался улетать. И если слова капитана о времени отчаливания из города правдивы, то меня ждёт жуткая ночка. Я уже начал замерзать, а всё из-за прохудившихся ботинок. Но несмотря на свой плачевный вид они, как и перчатки, продолжали прибавлять к моим параметрам дополнительные единицы характеристик. Кажись, не так сильно я их и убил, хоть они и не согревали ноги. Эх, сейчас бы костерок запалить, но тогда можно ставить жирный крест на моей затее. Придётся терпеть.
И я терпел, вскоре начав развлекать себя тихим фальшивым пением, вырывающимся между посиневших губ:
— Холодный ветер с дождём усилился стократно. Всё говорит об одном, что нет пути обратно, что ты не мой лопушок, а я не твой Андрейка. Что у любви у нашей села батарейка. О-оу-и-я-и-ё! Батарейка… О-оу-и-я-и-ё!
Мне сразу же вспомнились студенческие посиделки, из-за чего в сердце проникла грусть. Похоже, я любил ту свою жизнь, но она не отвечала мне взаимностью. Но вот если я выберусь из Чистилища, то непременно снова поступлю в медицинский и закончу его. Жаль только, что я вряд ли буду помнить свои приключения в этом месте. Мне вполне могут стереть воспоминания о Чистилище, ведь отсюда явно кто-то возвращался, а на земле нет никакой информации. Неужели никто не рассказывал о своём путешествие в такое странное Чистилище? Хотя их могли посчитать сумасшедшими. Короче, хрен его знает, что выйдет. Лучше я снова спою. Хоть какое-то развлечение.
Я промычал ещё с пяток песен, а потом мне надоело, да и на землю опустились сумерки, а в такое время лучше молчать и не привлекать к себе внимание местных тварей. Поэтому я перешёл на мыслительную деятельность, став в целом размышлять о Чистилище. И спустя какое-то время меня больше всего зацепил один вопрос — а где же всё-таки все люди младше шестнадцати и старше тридцати трёх? Почему их тут нет? Может, у них отдельные «серваки»? Хотя много ли может нагрешить среднестатистический ребёнок до пятнадцати лет включительно? По-моему, таких даже не стоит слать в Чистилище, а надо сразу отправлять на перерождение. И тут меня осенило! А что если дети действительно не попадают в Чистилище? А с теми людьми, кому уже больше тридцати трёх, уже всё понятно? К такому почтенному возрасту человек явно успеет прильнуть либо к светлой стороне, либо к тёмной. Конечно, всё что я тут сейчас нафантазировал может быть полнейшим бредом, но звучит-то логично! Я совсем не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что дело обстоит именно так!
Меня настолько поразили собственные выводы, что я промычал непослушными губами:
— Ну мой мозг и дал гари. До такого додуматься. Вот что значит провести полдня на горе в полном одиночестве. Так, а это что там такое?
Я увидел, как в густых сумерках в небе над Библом что-то заколыхалось и двинулось в мою сторону. Кажись, это «Погибель тёмных» изволила покинуть город. Вот ведь хитрецы! Даже «бортовые огни» не зажгли, как делали другие корабли, когда летели в темноте. Только Андрейку вы не проведёте! Я вычислил вас! Но надо поторапливаться, а то их судно очень быстро набирает скорость и высоту. Я попытался подняться на ноги и застонал из-за того, что моё тело затекло и промёрзло прям до самого чёрного сердца. Мне пришлось десяток секунд разминаться, кряхтя от боли, а затем я подул на окоченевшие пальцы, после чего накрыл полами плаща масляный фонарь, зажёг его и обмотал чёрной материей, чтобы не было видно огонёк. И теперь мне предстоял самый сложный этап плана — заставить химеру понять, что ей надо сделать.
Я оживил мертвечину, дав максимальный уровень, сунул в лапы фонарь, а потом коротко объяснил задачу. Ей всего лишь надо было проникнуть на вторую палубу через любое незадраенное отверстие или плохо прикрытую дверь, а потом поджечь переборку арсенала, разбив об неё фонарь. Я объяснил химере, где находится арсенал, но меня терзали определённые сомнения в том, что мертвечина поняла. Всё же я отправил её к кораблю, который уже оказался всего в десяти метрах от моего уступа. Я сумел различить человеческие силуэты, снующие по верхней палубе, и услышал обрывки разговоров, среди которых терялся шум крыльев химеры. Она благополучно канула во тьму, а я спрятался за валун и стал ждать. Если ничего не получится, то придётся устраивать другую засаду или вообще отказаться от мысли разобраться с «Погибелью тёмных». У этого корабля почти нет слабых мест. Его можно подавить лишь другим таким же кораблём, но с более классной командой, или же, как я, — попытаться поджечь арсенал, когда там горшки
