эта улыбка медленно сползла с губ, когда до него начало доходить.
За долю секунды на его лице пронесся целый ураган эмоций. От страха и непонимания, до злости.
— Извините, что помешала.
— Ева… — он дернулся, порываясь встать, но вовремя вспомнив об отсутствии одежды, остановился.
От его рывка проснулась и Эмми. Зевнув, прикрывая рот ладошкой, она придвинулась ближе ему под бок и сонно пробубнило:
— Давай еще поспим? Не возись. — тонкая рука по-хозяйски скользнула ему на грудь.
Больше не было сил смотреть на это. Я чувствовала, как внутри холодеет и трескается совсем недавно ожившее сердце.
Поэтому отступила. Не стали ни кричать, ни сдергивать с них это несчастное одеяло, ни таскать сестру за волосы. Просто сделала шаг назад и, смиренно опустив голову, обратилась к Стражу:
— Простите, я обозналась. Думала, что-то случилось, а здесь оказывается все в полном порядке.
— Я буду вынужден обо всем доложить ректору.
— Конечно, — я снова поклонилась и первой вышла из комнаты.
Где-то позади матерился Хеммери, но я даже не подумала оборачиваться.
Его для меня больше не существовало.
Глава 15
Страж не шутил, когда говорил, что отведет меня к ректору. Мы отправились туда сразу, не откладывая визит на более поздний час.
Прошли по пустынной территории спящего Весмора и поднялись на башню главного корпуса. Всю дорогу я не могла ни о чем думать, кроме как об увиденном в комнате Коула. Эти голые мужские плечи и худая рука сестры на них, синие глаза в одночасье, наполнившиеся пониманием того, что прокололся.
— Мерзавец!
— Что? — Страж остановился так резко, что я на него налетела.
— Я говорю, какой мерзавец сделал вот это, — указала на гору фантиков, лежащих на подоконнике, — неужели нельзя было просто убрать за собой!
Неужели нельзя было просто оставить меня в покое… Сделать вид, что не знаешь, и не пудрить мне голову всякими сказками о любви и прочими глупостями. Спор уже выиграл, для чего все остальное?
А я…я такая дура, что хочется провалиться сквозь землю от стыда. Уши развесила, снова растаяла. Так сильно хотелось поверить ему, что сама, добровольно и с размаху влетела в тот же капкан.
— Свиньи найдутся всегда и везде, — кивнул Страж и смял фантики в кулаке.
Я же подобрала остатки и угрюмо согласилась:
— Вы совершенно правы.
Меня захлестнула обида и ярость. Пусть что хочет делает, и с кем хочет! В его сторону я больше не посмотрю.
Я заводилась все больше.
Сам, значит, нежится ночами с Эмми, а мне теперь отдуваться перед ректором? Получать очередные штрафные баллы за нарушение правил и комендантского чала?
Как бы ни так!
К кабинету я уже подходила в полной боевой готовности. Я знала, что скажу и как скажу. И нет, больше никакого стыда. Я пришла сюда учиться, и я останусь здесь чего бы мне это не стоило, а те, кто мешают и отвлекают от дела — могут катиться на все четыре стороны.
Ректор сидел за своим столом и несмотря на ранний час выглядел бодро:
— Адептка Найтли? — вопросительно вскинул брови, — давно не виделись.
Я виновато опустила взгляд, а Страж бесстрастно отрапортовал:
— Была поймана в мужском общежитии.
— О, как, — Хор’рейн сплел пальцы в замок и смотрел на нас, ожидая пояснений, — и в чьей же комнате это произошло?
— Не в комнате. Она ворвалась внутрь и носилась по коридорам, не взирая на требования остановиться.
Ректор хмыкнул:
— Интересно. Мне бы хотелось услышать объяснения от самой адептки Найтли.
Я собралась духом и, не отрывая взгляда от паркетного пола, произнесла:
— Это было недоразумение. Извините.
— Меня интересуют подробности.
— Я проснулась, встала чтобы попить воды и в окне напротив увидела что-то странное, мне показалось…
Что парень, в которого я влюблена не один.
— … Что там что-то …жуткое, — я тщательно подбирала слова. Так, чтобы они совпадали с моими эмоциями и оттого становились правдивыми, — я испугалась повторения истории и побежала проверять.
Говорила об одном, но в виду имела совсем другое. В тот момент, когда я выбежала из своей комнаты, дело было не в безголовых тенях и погибших адептах, я просто боялась снова быть обманутой.
— Вы могли кого-то позвать с собой, — нахмурился ректор.
— Я не подумала об этом, простите. Я вообще в тот момент ни о чем не думала, просто бежала. И как оказалось зря, — в конце виновато развела руками, — и мне теперь так стыдно, что не знаю, куда деваться.
— И в чем же причина вашего стыда?
Стыдно за собственную тупость и доверчивость.
— В потемках да на расстоянии, я не разобрала толком, что вижу. Думала, так кто-то кого-то пожирает, а оказалось… — замолчала, отказываясь говорить дальше.
Тогда Хор’рейн перевел вопросительный взгляд на Стража, и тот, слегка кашлянув, ответил:
— В той комнате был один из адептов, с девицей.
Там был не просто один из адептов, а тот, кто уже во второй раз хорошенько потоптался на моем сердце. Но это уже в прошлом. Хеммери теперь в прошлом.
— Некрасиво получилось, — я шмыгнула носом, — надо бы извиниться, но боюсь, что помру от смущения если встречусь с ним лицом к лицу.
Или от боли…
Тяжело вздохнув, ректор принялся устало растирать виски, потом сказал:
— Минус пять баллов, за то, что не думала о последствиях. В следующий раз, если тебе вдруг что-то причудится — ты идешь к ближайшему преподавателю или Стражу и обо всем рассказываешь. Сейчас ты попала в глупую ситуацию, но что было бы, окажись все серьезнее?
— Простите, — я виновато опустила голову, — этого больше не повторится.
— Надеюсь. — строго сказал он и добавил, — отведите адептку Найтли обратно. В женский! Корпус. И проследите, чтобы до окончания комендантского часа она и носа оттуда не высовывала. И притащите ко мне того нахала, что смеет нарушать правила и устраивать ночевки у себя в комнате.
— Так точно, — бодро отрапортовал страж и, не шибко церемонясь, развернул меня лицом к выхожу, — вперед!
Мне удалось убедить ректора в своей искренности и избежать серьезного наказания. Пять баллов — это такие мелочи. Особенно по сравнению с разбитым сердцем.
* * *
— Где ты была? — стоило только перешагнуть порог, на меня накинулась Кайла, — весь третий этаж в мужском проснулся. Свет горит. Твоих рук дело?
— Моих. — согласилась я и, прежде чем подруга продолжила расспросы, ушла в ванную.
Сил говорить не было. Горло сдавливал жесткий спазм, в груди ужасно пекло и болело, а в душе рушились воздушные замки, которые успела построить глупая девочка из Муравейника. Фантазерка, с
