но никогда ничего не чувствуешь. Люди не видят тебя, а ты не видишь их. Они становятся стеклянными фигурками. Подставками из картона.
Прикосновения холодные. Вкус горький. Воздух удушающий.
Потому что это все, что ты когда-либо знал. Это то, к чему ты привык.
Ты бы не узнал настоящего, даже если бы тебя ударили стальной битой по голове, потому что никогда раньше не испытывал ничего осязаемого.
Да и как? Ведь ты так и не научился устанавливать простые, элементарные человеческие отношения.
Пока однажды не случается невозможное. Кто-то приходит, поднимает тебя из-под обломков и оттряхивает от пыли.
Он смотрит в твои глаза... и видит тебя. Видит так, как никто другой никогда не видел. Потому что никто и не пытался.
И внезапно мир становится другим. Краски ярче. Звуки чище. Воздух слаще.
Мертвая штука в твоей груди начинает биться.
Ты жив. Впервые.
Не желая терять это, ты цепляешься за него всем, что есть. Черт, даже тем, чего нет.
Это не имеет значения. Ты зависим. Одержим. Он нужен тебе как биение сердца. Нужен, чтобы функционировать.
Ради него ты бы сделал все, что угодно, рискнул бы всем. Включая свою душу.
Каин Картер был для меня таким человеком.
Но по странному стечению обстоятельств оказалось, что сначала он был человеком Дэмиена.
И вот теперь мы здесь... пытаемся сложить все воедино.
Лицо Дэмиена каменеет: — Я думал, мы родственные души. Он совершал хреновые поступки и придерживался тех же взглядов, что и я. Только, в отличие от меня, он скрывал это от других и носил маску. Но узнать об этом можно было, только внимательно наблюдая за ним. Как я и делал на протяжении нескольких месяцев.
— Ты преследовал его?
— Да, — честно признается он. — Я был заинтригован. Никогда раньше не встречал никого, похожего на него... такого, как я. До него я был волком-одиночкой, — он сглатывает, — но чем больше наблюдал за ним, тем сильнее крепло чувство внутри.
— Что за чувство?
— Он был похож на бомбу, которая вот-вот взорвется. То, что он делал... его агрессия была не похожа ни на что, что я когда-либо видел. Каждый день он словно вел внутреннюю войну. Он был несчастен.
— Из-за всего этого насилия.
— Да. Мне так казалось.
Сердце сжимается.
— Так что же произошло? Очевидно, вы стали друзьями... и все такое.
— Я вторгся в его жизнь. Катрина, женщина, с которой ты встретилась раньше, была школьной возлюбленной Каина. Я трахнул ее в сарае во время обеда. Ходили слухи, и я знал, что рано или поздно он наткнется на нас... и он наткнулся. Вскоре после этого они расстались.
— Это... — я теряюсь в словах.
На его лице нет ни капли сожаления.
— Он не любил ее. Она была просто еще одной опорой в его жизни. Он даже не расстроился, —хмурится он. — А потом мы подружились. Я подумал, что если смогу помочь унять гнев, который он испытывал... ему будет лучше.
— Как унять?
Его губы трогает легкая улыбка: — Думаю, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы ответить на этот вопрос самостоятельно.
— Ты трахнул его.
— На тот момент нет. Это было не совсем мое. Я не был против, просто предпочитал киску, а член рядом. Мне нравилось делиться. Точнее, смотреть, как телка, которую трахаю, трахает кого-то другого... пока я трахаю ее. Отчасти это было соревнование. Остальное было сплошным кайфом и моими собственными извращениями.
— Ладно, поняла. Вы вместе трахали одних и тех же девушек, — выдыхаю я.
Не хочу навредить, но это не значит, что мне нравится слушать обо всех девушках, которые были до меня. Нервы сжимаются в животе, когда в голове проносятся слова Катрины, сказанные ранее.
— Одна из девушек умерла? Это то, о чем говорила Катрина?
Морщинка на его лбу становится глубже.
— У нас с Каином была только одна девушка. Учительница естествознания миссис Миллер. Она... не могу этого объяснить. Кристи была особенной. Великолепная и завораживающая одновременно. Но я не был влюблен в нее. Между нами не было связи, только взаимное уважение. Она не осуждала меня и не пыталась изменить, а я не осуждал и не менял ее. Но если мне кто-то был нужен, я знал, что она рядом. Без притворства и всякой ерунды. В каком-то смысле она, наверное, была мне самой близкой матерью, которая когда-либо у меня была.
У меня внутри все переворачивается.
— Это...
— Тревожно? Да, возможно. Но нас обоих это не волновало. Что было, то было. У меня были свои проблемы, у нее — свои. Наши демоны прекрасно уживались вместе... пока Каин не взял верх.
— Что ты имеешь в виду?
— Сначала нам троим было весело. Но потом все приняло другой оборот. Мрачный.
— Как это?
Его ноздри раздуваются от непроизвольного вздоха: — Каин зашел слишком далеко. Он начал причинять ей боль во время секса, и не в хорошем смысле. Он перестал дразнить ее... перестал заботиться о том, кончает она или нет. Было похоже, что он вымещает на ней весь свой гнев. Сначала я думал, что он делает это, чтобы доказать свою мужественность или что-то в этом роде, раз уж мы начали развлекаться без нее. Но все было гораздо серьезнее.
От его слов сдавливает грудь.
— Ты сделал что-нибудь, чтобы остановить это?
— Я не из тех, кто нянчится с другими и принимает за них решения. Мне не нравится вмешиваться в личное дерьмо людей. Однако я напомнил Кристи, что она не обязана делать то, чего не хочет... и, в конце концов, перестал приглашать ее.
— Ты поступил правильно.
Хотя он и не хотел вмешиваться, очевидно, что пытался защитить ее от Каина.
— Не совсем, — в его голосе звучит сожаление. — Хотел бы я сказать, что это было исключительно в ее интересах, но в тот момент мои чувства к Каину были слишком сильны. Это было больше, чем дружба. Больше, чем романтика. Черт, даже больше, чем секс. Я хотел спасти его от самого себя. Оттащить от края пропасти, — он отводит взгляд. — Думал, что помогаю ему, но в итоге создал монстра.
— Что-то вроде Франкенштейна.
— Именно, — он опирается на руки, нависая надо мной. — Но он был моим монстром, Иден. Я не мог отвернуться от него.
Касаюсь его лица. Дэмиен должен знать,
